Белый ворон
Шрифт:
– Интересно, что ты можешь сделать?
– Ремонт. Какой директор об этом не мечтает? Поняла, дорогая? А теперь, если ты успокоилась, то тоже кое-что должна для меня устроить.
– С утра ты никогда не ешь. Значит, кофе, – улыбается Сабина.
– Смолы ему горячей, – раздался из-за двери голос моего наследника.
– Гарик, иди сюда, – не поворачиваю головы и краем глаза замечаю, как к нашему семейному кругу присоединяется мелкий аспид.
Это еще ничего; гораздо хуже, что на руках у Гарика сидит Педрило. Кот смотрел на меня так плотоядно,
– Ты почему дома?
– Пока не пойдешь к директору, меня в школу не пустят, – радостно поведал приблизившийся сынок, а Педрило тут же попытался достать меня когтем.
Отойдя чуть в сторону, командую:
– Выкинь это волосатое говно за дверь.
– Облезешь. Это мой кот.
– Нет, мой. Мне его Костя подарил, чтоб он… Ладно. Если не хочешь, чтобы завтра у камина рядом с медвежьей шкурой лежала Педрилина…
После начала торжественного обещания Педрило улетел за двери, не успев мявкнуть на прощание.
– Ты должен немедленно ехать в школу, – напомнила о моих отцовских обязанностях жена.
– Папуля, можешь не спешить, – присоветовал сын.
– Что, им Пушкин не понравился? – выясняю причину моего вызова на ковер.
– Я же говорю – они дурные, – начал давать оценки своим учителям Гарик. – Не учил стихи – плохо, учил – плохо. Сумасшедшие на голову идиоты!
– Значит так, дорогие мои. В школу я сегодня не отправлюсь – это, как говаривает сын юриста, однозначно.
– Тебе на нас наплевать, – взвизгнула жена.
– Правильно, – то ли поддержал ее, то ли приветствовал мое решение сын.
– Сабина, быстро свари кофе, – озадачиваю супругу.
Действительно, куда мне спешить, подумаешь, Гарик в школу ходить не будет, тоже еще беда, если золотую медаль я ему, можно сказать, почти обеспечил.
– Папуля, – ласково отирался возле меня сынок, – а я им такие стихи читал. Не только Пушкина. “На кладбище ветер свищет, нищий снял штаны и дрыщет…”
– Так вот отчего меня вызывают в школу!- картинно закатываю глаза.- Ты отвратительно учишься, классику перевираешь. Ведь Александр Сергеевич писал:
Буря воет, ветер свищет,
От мороза треск идет.
На могиле нищий дрищет,
Говно падает, как лед.
– Я больше не буду,- точно так, как его дружбан Костя, на всякий случай покаялся сынок и полюбопытствовал:- А что ты мне подаришь на день рождения?
– Один подарок ты уже заработал.
– В школу не пойду?
– Нет. Держи часы. Настоящий “Лонжин”. Золотой. Дядя Вова просил передать. Его на твоих именинках не будет.
– Ну и черт с ним, – отчего-то не огорчился по поводу отсутствия Саблезубого на своем юбилее Гарик.
Правильно, дядя Вова часы передал, чего еще требуется? Гарик – не певец Лещенко; он полагает, что на своем торжестве вполне обойдется без самого господина Коробова.
– А что бы ты хотел получить в подарок от меня?
Ни
– Новый скейт!
– Знаешь, я тебе уже другой подарок приготовил, – огорчаюсь по поводу своей недогадливости. – Это дом. Самый настоящий дом.
– А зачем он мне? Давай лучше скейт! – точно, как это изредка делаю я, пожимает плечами Гарик.
– Не скажи. Когда-нибудь дом пригодится. Кроме того, дом – своеобразный якорь жизни. Пусть у тебя будет собственность. Только собственник может считать себя свободным человеком.
– Хорошо, согласен. Беру… Папуля, сам подумай, мне сейчас дом пока рано. Я еще маленький. Скейт нужнее. Давай к дому скейт.
– А жирно не будет? Скейт, наверняка, дорогой, баксов тридцать стоит?
– Почти пятьдесят, – выпалил Гарик, искренне переживая – вдруг я не пойду на дополнительные траты.
– От тебя одни расходы, – замечаю в ответ. – Ты меня разорить хочешь, не иначе. Ладно. На тебе полтинник, выберешь скейт по своему вкусу.
По тому, как радостно ухмыляется Гарик, я с ходу понял – он еще и наваривает пару долларов, намеренно завысив цену дорогого в сравнении с домом подарка. Пусть так, где наша не пропадала, зато благодаря куску доски на роликах он, кажется, позабыл об автомате.
– Дорогой, куда кофе? – заглянула в гостиную Сабина.
– В кабинет. Несколько часов прошу меня не тревожить.
– А к директору? – не сдается жена.
– Ладно, если успею, заеду сегодня, – капитулирую перед таким напором по поводу сигнала тревоги из общеобразовательной системы.
24
Когда-то у меня было железное правило читать ежедневно минимум два часа. Причем не “Муму” или “Как закалялась сталь”, а совсем другую литературу.
Моя специальность не зоология или металлургия, оттого я вместо этих книжек изучал искусствоведческие. Однако в последние годы веду работу над собой все реже и реже. Палочкой-выручалочкой для отговорок собственной совести служат объективные обстоятельства плюс наличие Студента, коренное изменение традиционных рынков сбыта, а главное – невозможность нормальной работы без учета различных нюансов так называемой политической обстановки. Не очень приятно ковыряться в этом дерьме. В сравнении с политикой запах разложившегося трупа может показаться тонким ароматом дезодоранта “Август”, однако бизнес есть бизнес.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы штудировать какую-нибудь книгу по искусствоведению, я почти целый час убил на чтиво дискеты, притараненной Рябовым, а затем, поняв всю серьезность обстановки, мгновенно расслабился. Эта естественная реакция всегда помогала мне сохранять твердый рассудок в театре абсурда, именуемом жизнью.
Отключив компьютер, я откинулся на спинку вольтеровского кресла и подмигнул портрету старого маркграфа кисти Рослина. Тебя бы сюда, великий политик прошлого, подумал я, быстренько сбежал бы позировать туда, где творил в последние годы жизни знаменитый Эль Греко.