Белый вождь
Шрифт:
Полковник, капитан и многие другие тотчас же обступили телегу и стали прислушиваться к их беседе.
– Она хочет отговорить меня, мать! – сказал Карлос, успевший уже, по-видимому, поделиться своими планами со старухой. – Я пришел просить твоего согласия. Я сам предложил это пари. Мне хочется выиграть его во что бы то ни стало. Это для меня вопрос чести!
Последнюю фразу Карлос произнес особенно громко и торжественно. Ему все время приходилось наклоняться к самому уху матери, которая страдала глухотой.
– Кто хочет отговорить тебя? – спросила старуха, подняв голову и глядя на окружающих. – Кто?
– Розита.
– Пускай Розита пасет своих
Услышав громкий смех старухи, присутствующие замерли. Она дико озиралась по сторонам.
– Иди! – воскликнула она, заломив руки над головой. – Иди, сиболеро Карлос! Покажи этим трусливым смуглолицым рабам, на что способен свободный американец! К обрыву! К обрыву!
30
Ребозо – голубовато-серые шали, служащие неотъемлемой частью одежды мексиканских женщин.
Отдав сыну это ужасное приказание, старуха уселась на прежнее место и снова погрузилась в безмолвие.
Карлос не задал ей больше ни одного вопроса. Он рад был окончить разговор, принявший не слишком желательный для него оборот. Ему казалось, что некоторые из присутствующих слышали слова его матери. В то время как она произносила их, офицеры, священник и алькад обменивались многозначительными улыбками.
Карлос усадил Розиту в телегу, крепко поцеловал ее на прощание, вскочил на коня и поскакал вперед. Отъехав на порядочное расстояние, он остановился и посмотрел на ряды скамеек, занятых городскими сеньорами и сеньоритами. Женщины были сильно возбуждены. Все они горячо сочувствовали храброму сиболеро.
У одной из девушек, сидевших на трибуне, сердце билось не менее горячо и тревожно, чем у сестры Карлоса, но она должна была старательно скрывать свои чувства. В полном безмолвии приходилось ей переживать мучительнейшую агонию.
Карлос знал это. Достав из-за пазухи белый платок, он помахал им по воздуху, как бы посылая кому-то прощальное приветствие. Получил ли он какой-нибудь ответный знак или нет – для всех осталось тайной. Так или иначе он быстро повернул коня и галопом поскакал по направлению к плоскогорью.
Сеньоры, сеньориты и молодые побланы высказывали тысячу догадок относительно того, кому махнул на прощание платком отважный сиболеро. Много было сделано предложений, много было названо имен. Но только одно существо знало, ради кого задержал Карлос своего мустанга. Сердце этого существа замирало от ужаса и любви.
ГЛАВА VI
Все, у кого были лошади, двинулись вслед за сиболеро, который скакал по направлению к тропинке, ведущей из долины на плоскогорье. Эта тропинка зигзагом извивалась по скалам: другой дороги вверх не было. Точно такая же тропинка, змеившаяся по противоположной гряде скал, перекрещивалась с первой посередине долины.
Несмотря на то что плоскогорье было расположено только на каких-нибудь триста метров выше Сан-Ильдефонсо, тропинка, ведущая к нему,
Ожидание продлилось больше часа. Но мексиканцы не любят попусту терять драгоценное время. Откуда ни возьмись, появился столик для «монте» [31] , на который тотчас же посыпались золотые и серебряные монеты. Особенно горячее участие в этой игре приняли отцы иезуиты. Дамы занялись другой игрой, «хузой» – менее азартной и волнующей. Бой между двумя громадными петухами, принадлежавшими алькаду и городскому священнику, целые полчаса потешал публику. Победа быстро склонилась в пользу представителя церкви. Серый петух священника убил черного петуха алькада, вонзив в голову его свои длинные стальные шпоры. Все присутствующие, за исключением алькада, нашли это зрелище и увлекательным, и приятным.
31
Монте – азартная карточная игра.
К тому времени как окончился петушиный бой, внимание толпы снова устремилось на маленькую группу, двигавшуюся по дороге к плоскогорью. Она уже достигла вершины большой скалы и, судя по всему, деятельно готовилась к приведению в исполнение опасного плана.
Очутившись наверху, Карлос указал то место, которое показалось ему наиболее подходящим для намеченной цели. С вершины выбранной им скалы не было видно ни других скал, ни большей части долины. Она сливалась с плоскогорьем и представляла собою совершенно гладкую равнину, покрытую густой зеленой травой. На этой равнине не было ни мочек, ни ям, так что мустангу не грозила опасность споткнуться.
Карлос, таким образом, выбрал подходящее место. Как уже говорилось, облюбованная им скала являлась продолжением плоскогорья и образовывала выступ в непрерывной цепи примыкавших к ней скал. Снизу она производила чрезвычайно внушительное впечатление, сверху казалась лишь частью равнины, вытянутой в форме языка.
Карлос подъехал к самому обрыву и внимательно осмотрел почву. Она должна быть так тверда, чтобы копыта лошади не скользили по ней и не слишком в нее вдавливались. Вискарра, Робладо и некоторые другие ехали почти рядом с молодым американцем. Но большинство его спутников остались на почтительном расстоянии от ужасной пропасти. Даже уроженцы этой гористой страны не решались приблизиться к обрыву и посмотреть вниз.
Сиболеро на своем черном мустанге разъезжал по самому краю обрыва, намечал предельную черту и казался совершенно спокойным. Конь его не выказывал никаких признаков нервности. Было очевидно, что такого рода прогулки уже вошли у него в привычку. Время от времени он вытягивал шею, смотрел вниз, на долину, и, увидев там лошадей, пронзительно ржал. Желая дать ему возможность освоиться с местом, Карлос нарочно заставлял его держаться как можно ближе к обрыву.
Линию провели в десяти футах от последних пучков травы, зеленевшей над бездной. Вискарра и Робладо настаивали на меньшем расстоянии. Но их предложение было встречено ропотом возмущения и восклицаниями: