Бэн
Шрифт:
Эгон от такого заявления внезапно развеселился.
— А на горшок ваш робот клиентов тоже высаживает?
— Нет, но позвать сестру, если у клиента проблемы с пищеварением, может, — сухо ответил господин Фельдман, сверкнув очками.
— Я согласен! — сказал Эгон Майер, хлопнув рукой по бархату подлокотника. — Какая разница, где подохнуть, дома одному или в компании робота?
Зельда могла вздохнуть спокойно, отец будет под надежным присмотром, до автобана ему с его здоровьем не дойти. Она будет навещать отца так часто, как сможет, да и Дэниел прекратит шпынять ее за излишнее внимание
В «Долину Радости» разрешалось брать с собой некоторые дорогие сердцу вещи. Разумеется, Эгон взял с собой тяжеленный граммофон, который двое рабочих едва затащили в машину. И свое любимое кресло. А еще он бережно держал в руках большую шкатулку.
Машина бежала среди пустых, однообразных, покрытых редкими языками снега полей, потом через лес — унылый, с толстым ковром серых листьев, среди голых, похожих на скелеты деревьев.
К дому престарелых вела добротная дорога, на которой машину Зельды остановила вежливая охрана у шлагбаума. Связавшись с господином Фельдманом, они пропустили приехавших на территорию «Долины Радости».
Эгон с брезгливостью проводил взглядом пару бегущих трусцой пожилых спортсменов и стал рассматривать довольно разумно устроенную территорию. По пути промелькнули теннисные корты, площадка для гольфа и даже японский сад камней. Ближе к центральному корпусу людей стало попадаться больше. Обитатели «Долины» выглядели довольными и беззаботными.
Зельду с Эгоном проводили в кабинет директора мистера Эпплтона. Тот полностью оправдывал свою фамилию румяным, круглым, как яблоко, лицом. Улыбаясь от уха до уха, он дал понять Эгону Майеру, что отлично осведомлен о его потрясающих умственных способностях, блестящем прошлом, сообщил, что является его поклонником, и даже процитировал пару строк из майеровской «Любви к деньгам».
Эгон сидел с каменным лицом. Но это не повлияло на ширину улыбки Эпплтона, которая была намертво приклеена к его лицу, как у персонажа рекламы «Happydent». Директор предложил дорогому клиенту апартаменты на выбор, в которых тот будет жить… «пока не надоест». Директор не сказал «пока не умрете», но смысл от этого не поменялся.
Эгон ткнул пальцем в первую же дверь на первом этаже — лифты ему не нравились.
Окончив формальности с директором и холодно поцеловав на прощание Зельду, он заперся, и до глубокой ночи из-за его двери раздавались тоскливые звуки граммофона.
На следующий день Эгона навестили трое: директор, мистер Фельдман и коротко стриженная дама средних лет по имени Меган, оказавшаяся этажной медсестрой. Они поздравили новичка с первым днем в «Долине Радости» и вручили направление в «Терру». Так назывался центр, в котором проведут медицинские и психологические исследования для создания его личного робота.
Они рассказали о великом деле, которое вершится в этих стенах, про медицинские исследования, проводимые совместо с «Террой», направленные на борьбу со старением, и выразили надежду, что благодарное человечество никогда не забудет мистера Майера, принимавшего участие в этих программах. Все трое радостно улыбались Эгону, словно лучшие друзья, но это не могло поколебать его неприязни, особенно к Эпплтону, который напоминал ему Луннолицего [1] .
1
Лунолицый —
Потом они отправились с Меган на экскурсию по «Долине Радости», и та стала знакомить его с остальными обитателями, называя имена, которые он тут же забывал. Зачем? Ведь он не собирался оставаться здесь надолго. Только однажды его взгляд зацепился за плюгавого старикашку с громадными усами, шустро передвигающегося на мотоколяске. Тот показался Эгону странно знакомым, но он тут же выбросил старикашку из головы.
С возвращением к жизни у господина Майера вдруг снова появилась надежда, и он твердо решил найти способ добраться до автобана.
Но дежурно улыбающаяся Меган сказала, что никто не покидает стен дома престарелых. Жителям «Долины Радости» нет смысла выезжать за пределы территории, так как здесь есть все необходимое: и бутики, и кинотеатры, и концертный зал на пятьсот мест. Из чего он заключил, что выбраться отсюда будет нелегко.
Но разве это может быть проблемой для человека по имени Эгон Майер?!
Вечером Эгон решил прогуляться перед ужином. Надев куртку, вышел во двор, где мигали лампочками украшенные к Рождеству деревья. Вдали на освещенной аллее он увидел силуэт пожилого, согбенного человека, ведущего за руку ребенка. Эгон не очень удивился, судя по всему, кто-то привез к постояльцу внука, и они гуляли. Человек медленно приближался, то и дело поворачиваясь к малышу и что-то ему говоря.
Вдруг из темноты на аллею выступили двое мужчин в униформе охранников «Долины Радости», один из них взвалил на плечо ребенка, и, грубо толкая в спину едва держащегося на ногах бедолагу, охранники погнали его назад по аллее.
Эгон счел за благо вернуться.
Происшествие было непонятное и пугающее, поэтому он подошел к сидевшей за стойкой дежурной сестре и рассказал о том, что только что видел. Медсестра, казалось, не удивилась. Она подняла трубку и сказала кому-то несколько слов, потом с ласковой улыбкой сообщила:
— Не волнуйтесь, господин Майер, там все в порядке.
— Но…
— Счастливого Нового года! Разве вы не со всеми? — перебила его сестра. — В главном холле корпуса «А» сегодня большой праздничный вечер, идите, не пожалеете! — и она скрылась в подсобке.
Эгон и позабыл, что сегодня Новый год! Сначала он хотел спрятаться у себя в комнате, но потом передумал.
«Долина Радости» имела несколько корпусов, и корпус «А» располагался в старом сосновом бору. Его красивое здание в классическом стиле все сияло огнями, изнутри доносился гул голосов и музыка. Играл оркестр. Люди по одному и парами шли из других корпусов, чтобы присоединиться к празднику. В дверях Эгона кто-то крепко толкнул сзади, да так, что он от неожиданности сел… прямо на колени к тому самому усатому старикану, которого видел раньше.
— Саймон! — весело закричала высокая дама в мехах, обращаясь к водителю мотоколяски. — Опять ты со своими шутками! Зачем так пугать людей? — Она энергично выдернула Эгона из объятий басовито хохочущего прямо ему в ухо шутника. — Оливия! — она протянула для поцелуя руку в длинной бархатной перчатке.
Эгон узнал ее. Оливия Никади, знаменитая в прошлом модельер-дизайнер. Мадам и сейчас не изменяла своей оригинальности — в свете ламп ее волосы отливали ярко-синим цветом.