Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
Шрифт:
Коммерчески роман шел хорошо. «Колборн вполне удовлетворен, как книга расходится. Он ни разу не назвал вашего имени», — пишет в мае Сара Остин Бенджамину. Фраза знаменательная, — следовательно, Колборн уже знает автора книги, приносящей ему неплохой доход. Но тайну, как почти все тайны, удалось сохранить недолго. Уже 15 июня газета «Джон Буль» сообщала, что у нее есть достоверные данные, что «занимательный роман „Вивиан Грей“ является произведением Дизраэли», причем «молодого Дизраэли, а не его отца, как полагали некоторые».
Люди не терпят, если их обманывают. Когда обман обнаруживается, они по возможности бунтуют. А в данном случае обманутой оказалась верхушка английского общества, которой Колборн не без участия Бенджамина в целях коммерческой рекламы внушил, что роман написан человеком «высокого ранга и крупного состояния». Теперь же обнаружилось, что автор — мальчишка из среднего
Ветер критики сразу изменился на 180 градусов. У Колборна были враги (у кого их нет!), и они использовали открывшуюся возможность для крайне злобных нападок на издателя, стремясь изничтожить его за введение в заблуждение общественного мнения. В то время в выражениях не стеснялись, и весьма сочные эпитеты сыпались на голову Колборна. О самом романе забыли. Атаки сосредоточились также на персоне автора. Бенджамина били по самому больному месту; ему было бы легче переносить нападки на произведение, чем на себя как личность с безграничным самомнением и самолюбием. В статье (она не была единственной), опубликованной в «Мансли мэгэзин», подчеркивалось, что «автор „Вивиана Грея“ не является сколько-нибудь известным человеком» и, если он хочет избежать «вечных насмешек», ему следует «удовлетвориться погружением в вечное забвение». Больнее всего ударила по Дизраэли рецензия, опубликованная в июле в журнале «Блэквудс», в которой утверждалось, что «Вивиан Грей» был написан «темной личностью, которая никого не интересует». Бенджамин так оценивал ситуацию: «Я стал посмешищем. Пришло время умереть».
Так он говорил, но, конечно, думал иначе. Дизраэли задумал и написал «Вивиана Грея», чтобы показать свет и тех, с кем он сотрудничал в своих предприятиях, с самой неприглядной стороны. Это было не что иное, как нередко встречавшееся в жизни у самолюбивых и энергичных людей желание «хлопнуть дверью», т. е. отомстить тем, кого он считал виноватым в постигших его неудачах и несчастьях. Как правило, такие эмоциональные акции не имеют успеха и вредят в основном тем, кто их предпринимает. Так получилось и на этот раз. Дизраэли допустил при этом две серьезные ошибки. Он не рассчитал, что его литературный демарш не принесет вреда тем, против кого он был задуман; более того, демарш будет иметь плохие последствия для самого Дизраэли, поскольку поссорит его с теми общественными кругами, проникнуть в которые было его страстным желанием.
Показав высший свет Англии порочным и аморальным, Дизраэли изложил также формулу успеха для тех, кто намерен действовать в этих сферах. Эта формула была в высшей степени аморальна. Поскольку он вложил ее в уста главного героя, а публика без труда вскоре установила, что Вивиан Грей списан с самого автора, то мысли и идеи Грея стали считать мыслями самого Дизраэли. Это было в основном правильно и принесло Бенджамину неисчислимые неприятности в будущем, хотя он и прилагал большие усилия к тому, чтобы публика забыла о «Вивиане Грее». В довершение всего, когда летом 1826 г. пресса ополчилась против Дизраэли, он, вместо того чтобы отмолчаться, что было бы разумным в сложившейся ситуации, начал предпринимать нервные и неубедительные попытки оправдаться. Его никто не хотел слушать, усилия были напрасны, но они подливали масла в огонь критики. В конце концов Дизраэли прекратил попытки как-то обелить себя.
Все это происходило, когда Бенджамину только что исполнилось 20 лет. Примерно в те же годы Чарлз Диккенс приблизительно в том же возрасте написал «Пиквикский клуб». Поэтому неудивительно, что, как замечает Фрод, «Дизраэли, как и Байрон, уснув однажды никому не известным юношей почти 21 года от роду, проснулся и обнаружил, что он прославился».
Каково же было содержание первого романа Дизраэли, принесшего ему скандальную славу?
Прежде всего читатели увидели, какую цель в жизни ставит перед собой Вивиан Грей, и не без основания приписали ее автору. «В ранние годы жизни Дизраэли, — замечает Р. Левин, — в его характере мы видим такие черты, как эгоцентризм, самоуверенность, честолюбие, яркость ума, склонного к романтическому мистицизму. В мыслях молодого Бенджамина не было вопроса о том, каким человеком он хочет быть, — только великим человеком». Хотя поначалу пути к этой цели были не совсем ясны, но сама цель была бесспорна. В «Вивиане Грее» Дизраэли рисует своего героя как «выдающегося, бесстрашного, находчивого молодого человека, рожденного быть лидером и преобразователем. Он — уникальное существо, появившееся на земном шаре, чтобы руководить и управлять менее счастливыми его жителями». Эта линия превосходства и величия, проходящая через весь характер Вивиана, в мыслях читателя замыкалась на
Автор ярко показывает средства, которыми его герой намерен прокладывать путь в жизни. Орудием должен служить мощный интеллект, им автор наделяет Вивиана, вернее, уверенностью, что он обладает им. «Как много сейчас благородных, весьма влиятельных людей, которым не хватает только ума, чтобы стать министрами, — пишет Дизраэли. — И что требуется Вивиану Грею, чтобы достигнуть этой цели? Использовать в своих интересах влияние этих благородных персон».
Не простое это дело — заставить высокопоставленных, влиятельных людей работать на карьеру молодого честолюбца, ничего не имеющего за душой. Причем сделать таким образом, чтобы эти влиятельные персоны не догадывались о сути дела, чтобы они думали, что работают на собственное возвышение, а молодой человек лишь скромный советник и помощник, у которого одна мечта — содействовать преуспеванию своего патрона.
Но как это сделать в реальной жизни? Вивиан Грей говорит, что у него есть концепция реализации замысла. Она весьма проста: во-первых, использовать свою изобретательность и невероятную способность убеждать людей, чтобы они действовали в нужном ему направлении, и, во-вторых, действовать при этом с не знающим границ мужеством и, мы бы сказали, с величайшей дерзостью. «Требуется, — продолжает Вивиан, — еще только одно — смелость, простая, великолепная отвага», и он, Грей, обладает ею в полной мере, не знает страха.
Придя к такому заключению, Вивиану удается установить контакт с лицом высокого положения, и он тут же пытается реализовать через него свой замысел. (Нашему читателю, возможно, покажется забавным, что это лицо — маркиз — имело фамилию Карабас, популярную в изданиях для детей самого младшего возраста.) Однажды во время обеда у отца Вивиана маркиз в присутствии многочисленных гостей начал высказываться о политике. Карабас нес явную чепуху; один член парламента и профессор, присутствовавшие при этом, стали его зло высмеивать; маркиз начал возражать, приводить аргументы в свою пользу, но у него достало ума понять, что он поставил себя в смешное, глупое положение. Подобное положение всегда травмирует людей, а для высокопоставленных оно просто невыносимо. И вот в этот момент, когда Карабас почувствовал, что он в отчаянной ситуации, с другого конца стола раздался твердый и уверенный голос доселе хранившего полное молчание молодого человека. Говоривший понимал, что маркиз городит явные глупости, и тем не менее он заявил: «По моему мнению, его лордство был неправильно понят». И Вивиан двинул в защиту маркиза всю силу своего таланта убеждать людей. Он говорил о том, что часто мешает людям правильно понять мысли и идеи собеседника, и в заключение привел высказывание Болингброка, известного английского политика и оратора первой половины XVIII в., чтобы твердо заявить, что «мнение благородного маркиза Карабаса — одно из самых здравых, мудрых и в высшей степени убедительных соображений, когда-либо высказанных простыми смертными». Цитата из Болингброка была придумана самим Греем. У него было твердое правило «никогда не высказывать какое-либо соображение как свое собственное мнение. Его система состояла в том, чтобы выдвигать какую-то мысль как принадлежащую тому или иному выдающемуся, важному деятелю». Поэтому Грей слыл в обществе человеком, обладающим необыкновенной памятью, что обеспечивало ему безусловную победу в любом споре, победу, гарантированную «привлечением авторитета великих имен для подкрепления своих аргументов».
Душа маркиза была покорена. Последовали его регулярные встречи с Вивианом, который мог интересно говорить о любых житейских делах, вроде того, как лучше пить мозельское вино, рассказывал анекдоты и сплетни о жизни известных, но не очень влиятельных людей и т. д. и т. п. Он тонко восхвалял маркиза и льстил ему, приводя выдержки из его заявлений и утверждая, что Карабас превосходно владеет искусством беседы. Тонко играя на тщеславии маркиза, Вивиан добился того, что стал его близким другом, о котором Карабас говорил, что Вивиан «на удивление умный и поразительно совершенный молодой человек».
«Поразительно совершенный» Вивиан распространил свою тактику завоевания сердец и на близких и друзей маркиза. Ему нужна была массированная поддержка для реализации своих замыслов. Его приглашают в загородный дом, точнее, замок маркиза, где собирается большое общество. Грею нужно получить поддержку маркизы, и «он говорит комплименты пуделю маркизы», приводит выдержки из германских авторов в беседах с ее компаньонкой, учит маркиза, с каким соусом есть особый сорт пудинга, и рассказывает бесконечные истории, скандальные и сентиментальные: простые истории — для одной маркизы, скандальные — для другой и сентиментальные — для сестры маркизы.