Бенефис чертовой бабушки

Андреева Валентина Алексеевна

Я быстро стрельнула Наташке глазами в сторону коридора. Она мигом скинула тапочки и на цыпочках проследовала на разведку. Маринка в это время, насупившись, изучала мой кулак, который я ей открыто демонстрировала. Бедняжка пыталась понять, что бы это значило. Наконец ее осенило:

– Артрит! Странно. Всегда считала его болезнью старости. Говорят, это не лечится. Но можно подобрать обезболивающие препараты.

Кулак непроизвольно разжался. Рассекретила я свои подозрения только после того, как вернулась Наталья с докладом о нахрапистом состоянии

нянюшки. Вне сомнений, женщина спала. Храп был такой, что у Наташки пятки зачесались.

– Нянюшка знала дорогу в деревню! – торжественно сообщила я.

– Ир, тебе надо выспаться! – миролюбиво заявила Маринка. – Разумеется, знала. Я лично разложила ей весь маршрут по полочкам, после того как выяснилось, что она приболела и не сможет приехать с Юлей… Или не разложила?..

На Маринкиной физиономии появилась тень сомнения.

– Полочек не хватило, – участливо предположила Наташка.

Не могу сказать, что я обиделась на Маринку. На правду обижаться не стоит, но ирония в моем ответе сквозила:

– В вашем доме может выспаться только глухонемой бесчувственный чурбан, да не в обиду ему будь сказано. А я даже с хроническим недосыпом хорошо помню, как ты переживала, что нянюшка не смогла своевременно приехать сюда – вместе с Юлькой. Зато ты запамятовала. Собираясь носиться по деревне в поисках временной замены Анне Петровне, сетовала на то, что она не знает, как добраться сюда своим ходом. А уж на машине, зная только название деревни, надо полагать, тем более.

Маринка приложила пальцы к вискам:

– Что-то в голове все смешалось. Кажется, я действительно погорячилась. Для начала мне самой следовало уточнить дорогу у Юры. Я ее даже сейчас толком не знаю. Но ведь Анна Петровна могла выяснить маршрут у Полины Ильиничны.

– Ты, подруга, все еще продолжаешь горячиться! – вспыхнула Наташка. – Всего лишь пару минут назад я организовала вам прослушку переговоров с твоей Кашеваровой. Та посетовала, что Нюсенька ей за месяц только один раз позвонила. И этот звонок был уже отсюда. Непонятно, чем ты слушала? Ириша, ты обратила внимание на последние слова Полины Ильиничны?

– А як же! И поняла их правильно. Дороге в деревню для Анны Петровны надлежало быть дорогой в никуда. Нельзя помнить то, чего не знаешь. Антоше путь следования тем более был не известен. И тем не менее они благополучно к нам прибыли.

– Он мог уточнить дорогу у Юльки, – воодушевилась Маринка.

– Мог, но не уточнил. Неужели непонятно? Наталья, ты помнишь, с какой стороны прибыла их машина?

– Так же хорошо, как и ты. Такое не забывается. Антоша прикатил в деревню тем же трудным путем, что и мы с тобой, только нам было куда страшнее. Ночью, лесом, с Газонокосильщиком на борту. Бр-р-р…

Я с торжеством посмотрела на Маринку, но оно быстро развеялось, наткнувшись на безмятежную улыбку бездумной недотёпы.

– Бывает… – пробормотала я. Похвалив себя за сдержанность, принялась терпеливо втолковывать ей истину: – Проложить маршрут в деревню, что называется, «днем с огнем», по старой,

давно не используемой дороге, мог только человек, который когда-то, очень давно, ездил по ней как по единственно возможной. Просто он не знал иного пути. А Юлька о существовании проезда через лес даже не догадывалась. Отсюда напрашивается вывод…

– …пора спать, – зевнув, заявила Маринка. – Спасибо, что немного отвлекли от мрачных мыслей. Теперь у меня в голове вообще никаких мыслей нет – ни мрачных, ни светлых. Я только одного не пойму – почему все это происходит со мной?

– Со всеми нами! – поправила ее Наташка. – А говоришь, в голове пусто. Вывод напрашивается такой: прав был Газонокосильщик – не следовало вам покупать этот участок.

– Меня пугает другое…

Я подошла к зеркалу в красивой деревянной оправе, полюбовалась на свою неотразимую в нем, благодаря его качественному состоянию, физиономию и удивилась, почему Брусиловы не выкинули этот мутный, потрескавшийся и активно проявившийся черными пятнами «шедевр»?

Маринка все-таки неплохо соображала, поскольку тут же дала разъяснение: «шедевр» бесплатно достался вместе с домом. Рамку было решено оставить под будущую картину, а чтобы не потерялась, повесили вместе с зеркалом. Пугаться его нет никаких оснований. Своего рода, абстракционизм вечного творца – времени. Бывшее зеркало даже мухи не обидит. Вот только не мешало бы уничтожить их бесталанную «мазню». А пустая рамка на стене смотрелась бы хуже.

– Так меня другое пугает! – не выдержала я. – Кто-то из двоих – либо Анна Петровна, либо Антон раньше бывали, а то и жили в этой деревне. Самое малое – лет пятнадцать назад. А раз не рассекретили этот факт, значит, приехали сюда со своими меркантильными целями. И еще один момент: за давностью минувших лет они не боятся быть узнанными старожилами деревни.

– Фига себе! Это не дом, господа. Это – притон. Бандитская малина во главе с оборотнем Газонокосильщиком, – зашлась в праведной трясучке Наташка.

– Дамы… – робко поправила ее Маринка и, уловив недоумевающий Наташкин взгляд, пояснила: – Мы дамы. Господа – это мужики.

– Ир, о чем это она? Я уже настолько плоха, что мужиков от баб не отличу?

– Внимание! – не выдержав явного перекоса в разговоре, я постучала чайной ложечкой по аляповатой, с безумно-синими цветочками сахарнице. Получилось глухо и неубедительно, никакого сравнения с колокольчиком. – Скажем так: леди и джентльмены, кои постоянно торчат под окном!..

Дальше произошло то, чего я и сама не ожидала, «джентльменов» помянула просто так… Для примирения дам – Маринки с Наташкой. Но занавеска на кухне неожиданно приподнялась, и с нами доброжелательно поздоровался один из братьев Брусиловых. Наташка моментально сиганула за холодильник. Маринка приветливо оскалилась, собираясь мне улыбнуться за понимание, да замерла на полпути.

– Ты кто? – высунувшись из-за холодильника, спросила испуганная подруга.

– Ночной дозор! – быстро отрекомендовался заоконный гость.