Бенгальские душители
Шрифт:
Внезапно прозвучали трубы, к ним присоединились волынки Гордонского полка. Промчались вестовые. Солдаты кинулись по своим местам.
Сев на коня, командующий в сопровождении штабных работников и охраны направился было к холму, чтобы следить за битвой. Но по лагерю пронесся какой-то шум, раздались радостные возгласы:
— Почте удалось прорваться сквозь вражеские заслоны!
Мешки с письмами и депешами доставили на двух охраняемых взводом улан артиллерийских подводах, в которые впрягли по шестерке лошадей. Среди ездовых и кавалеристов было много раненых,
Учитывая обстановку, командующий задержал начало атаки до тех пор, пока не будет роздана почта. Явившимся в штаб посыльным сразу же вручали письма, заранее рассортированные по батальонам, и они тотчас возвращались в свои подразделения.
Командующий получил документ первостепенной важности, солдаты и офицеры — во всяком случае, кому повезло, — долгожданные письма.
И на все это ушло не так много времени.
Но война есть война.
— Вперед! — прогремел голос командира Гордонского полка.
— Вперед! — повторили батальонные командиры.
И полк выступил в боевом порядке.
Майор Леннокс, бросив поводья, дрожащими руками распечатал конверт. Писала Мери, но как же изменился ее почерк, каким стал неровным!..
Лейтенант Тейлор тоже получил письмо. На конверте — черная кайма, адрес написан рукой его матери.
И вдруг ехавшие рядом с молодым офицером его соратники увидели, как он пошатнулся в седле и так побледнел, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.
Тогда же майор, глухо вскрикнув, судорожно схватился за сердце.
С ужасом во взоре вчитывался лейтенант в кошмарные слова, и строчки плясали у него перед глазами: «…Отец убит главарем банды тхагов… задушен прямо в постели…»
Взгляд майора с трудом схватывал расплывавшиеся душераздирающие, со следами слез, строки, написанные Мери: «…Нашу горячо любимую мамочку ударил кинжалом фанатик… Она почти выздоровела… но была задушена ночью главарем тхагов…».
Лейтенант временно исполнял обязанности командира первой роты возглавлявшегося майором Ленноксом батальона и поэтому ехал следом за ним. Когда майор обернулся и они смогли взглянуть друг на друга, то сразу поняли, что их обоих постигло несчастье.
— Ах, Тейлор, — прошептал майор, какая ужасная вещь это ясновидение!.. Поистине, бывают дни, когда мечтаешь о смерти!
Трубачи подали сигнал к атаке, волынщики Гордонского полка тут же ответили им маршем шотландских горцев…
— Вперед!.. Вперед!..
Всадники пришпорили коней, спеша добраться до передовых позиций туземцев у подножия и на склоне горы, где то и дело вспыхивали белые облачка порохового дыма. Хотя расстояние от повстанцев до англичан в два раза превышало убойную дальность полета пули, по наступавшим открыли пальбу. Но солдатам было приказано вплоть до особого распоряжения на огонь не отвечать.
Послышались отрывистые команды, и загрохотали орудия: две батареи — одна на левом, другая на правом фланге — ударили картечью по оборонительным укреплениям туземцев. Воспользовавшись
Солдаты двинулись дальше, и в это время из расположения соседних полков донесся поданный трубачами сигнал к атаке. Для шотландцев же таким сигналом служат старинные народные мелодии. И они не оригинальны: некогда подобная музыка исполнялась во время сражений и французскими полковыми оркестрами, оснащенными обычно фаготами, гобоями, кларнетами и флейтами.
Килдар, шедший во главе первой роты, наигрывал старинный шотландский марш «Северный петух», дружно подхваченный волынщиками остальных рот. При первых же звуках этого довольно примитивного инструмента ряды атакующих охватило лихорадочное возбуждение. Бросившиеся в боевом порыве вперед, могучие горцы энергично взбирались по скалам.
Встревоженные неудержимым продвижением противника, туземцы, суетясь и вопя, открыли по отважным шотландцам бешеный огонь, и первые ряды их значительно поредели.
Вещее видение Килдара сбылось: его тоже сразили. С раздробленными ногами, он тяжело повалился на землю, не издав ни единого крика. Но, ощупав инструмент и убедившись, что он не пострадал, музыкант воскликнул:
— Волынка цела, так вперед же, друзья! И да здравствует добрая старая Шотландия!
Не обращая внимания на безвольно волочащиеся ноги, Килдар, упираясь руками и коленями, дополз до ближайшего камня и уселся на нем. Затем поднес к губам свой инструмент и — истекающий кровью, под адским огнем противника, — задул в мундштук во всю силу своих легких, продолжая играть все тот же старинный шотландский марш «Северный петух». Вдохновленные этим примером, шотландские горцы с удвоенной яростью ринулись на противника и, пробегая мимо героя-волынщика, приветствовали его восторженными криками:
— Ура Килдару!.. У-р-ра!.. Ура Килдару!..
Майор с лейтенантом неслись вперед во весь опор, за ними решительно следовали солдаты.
Герцог скакал в состоянии какого-то болезненного безразличия, едва замечая грохочущие вокруг выстрелы. Руки его судорожно сжимали роковое письмо. Вдруг лошадь под ним резко рванула в сторону, и он, очнувшись, обнаружил, что находится в двадцати шагах от первой укрепленной полосы, расположенной на уступе. Оттуда, в клубах белого дыма, вырвались огненные вспышки.
Пришпорив коня, майор воскликнул:
— Вперед!
Лошадь с трудом преодолевала крутой подъем по осыпи из обломков скал. Когда же она вынесла всадника на ровную площадку, офицер бесстрашно, словно не было мятежников, которые стреляли в него чуть ли не в упор, но всякий раз почему-то промахивались, поднял коня на дыбы и заставил одним прыжком перемахнуть через каменный вал.
Лейтенант не отставал от майора, и вот уже оба они понеслись ко второму укреплению, хотя солдаты едва успели добежать до первого вала.