Бенони
Шрифт:
«Это объяснение, которое я должен зачитать завтра», — подумал Бенони, полежал ещё немного, потом вдруг поднялся и вскрыл пакет: аукционы, беглые арестанты, годовое распределение налогов, а среди всего прочего и его собственное объяснение. Обеими руками Бенони схватился за голову.
Выходит, ему самому и зачитывать, взойти на церковную горку и возвестить свой собственный позор.
Он стиснул зубы и сказал:
— Вот так-то, Бенони!
Но когда настало завтра, и день выдался солнечный, он решил не зачитывать своё объяснение, всё остальное зачитал, а это нет: солнце-то, солнце светило ну до того ярко,
Домой он отправился один и в самом мрачном расположении, нарочно шёл лесом и трясинами, чтобы никого не встретить по пути. Увы, в последний раз кто-то предложил составить ему компанию, а он отказался; с этого дня ему никто ничего не предложит.
Очень скоро всплыло на свет, что Бенони не зачитал с церковной горки одну бумагу. На другое воскресенье ленсман сам надел фуражку с золотым кантом и сам зачитал объяснение Бенони перед толпой народа.
Случай небывалый для посёлка, и загудела молва, перекатываясь от побережья до гор. Падение Бенони свершилось, он вернул почтовую сумку с изображением льва, он в последний раз доставил почту. Теперь он никому на белом свете не нужен.
Он побрёл домой, пришёл в свою комнату и сидел там, и размышлял, и горевал целую неделю. Но однажды вечером к нему заявился владелец одной сети и принёс Бенони его долю улова. «Спасибо!» — сказал Бенони. А на другой вечер к нему заявился Норум, владелец другой, тот, что ставил заградную сеть как раз под окнами у Бенони. И Бенони получил от него за свои три доли в сетях, да вдобавок изрядную плату за своё землевладение.
«Спасибо!» — сказал и на этот раз Бенони. Он не испытывал радости. Он никуда больше не годился на этом свете.
III
Если торговец Мак из Сирилунна хотел сделать человеку что-нибудь плохое или что-нибудь хорошее, у него хватало власти хоть на то, хоть на другое. А душа у Мака была и чёрная и белая. Как и его брат, Мак из Розенгора, он мог делать что захочет, но порой он даже превосходил брата, когда позволял себе делать то, чего делать не положено.
И вот этот Мак послал за Бенони, чтоб тот немедля к нему прибыл.
Бенони последовал за гонцом, а был это один из Маковых приказчиков. Совсем упав духом, Бенони спросил:
— Зачем я ему понадобился? У него вид сердитый?
— Откуда мне знать, зачем ты ему понадобился, — отвечал приказчик.
— Ладно, тогда с Богом, — мрачно сказал Бенони. Но перед конторой Мака на него напала робость, как ещё никогда в жизни. Он так долго стоял в прихожей, всё прокашливался и приводил себя в порядок, что Мак, услышав движение за дверью, сам рывком её распахнул.
— Ну, давай входи! — это сказал сам Мак.
И по его виду нельзя было угадать, собирается он возвысить Бенони или, напротив, свергнуть его в бездну.
— Ты плохо себя вёл, — сказал Мак.
— Да, — отвечал Бенони.
— Но другие вели себя не лучше, — добавил Мак и с этими словами начал расхаживать по своей конторе, останавливаясь перед окном и выглядывая из него. Потом вдруг он повернулся и спросил:
— Ты за последнее время заработал кой-какие деньжонки?
— Да, — ответил Бенони.
— А что ты с ними намерен делать?
— Не знаю. Я сейчас ни о чём не думаю.
— Ты бы селёдки на них купил, — сказал Мак. — Здесь
У Бенони даже голос сел, он не сразу мог ответить, и тогда Мак спросил его прямо в лоб:
— Завтра можешь начать?
— Как господин прикажет.
Мак снова подошёл к окну и повернулся спиной к Бенони. Должно быть, стоял и думал. Да, уж этот Мак умел думать. У Бенони оставалось немного времени, и он начал думать в свой черёд. Что до ведения дел, тут Мак был сущий дьявол, и душа у него, возможно, была скорей чёрная, чем белая. Бенони знал, что Маку принадлежит большая часть сельди, которая заходит в сети перед его домом, стало быть, теперь он хочет воспользоваться случаем и кое-что сбыть с рук, хочет расторговаться. Время идёт к лету, и есть селёдку будет уже не совсем безопасно. А заодно он спихнёт запас пустых бочек и запас соли.
Прикинув всё это в уме, Бенони сказал:
— Смотря по деньгам, само собой.
— А я тебе помогу, — сказал Мак и повернулся к нему лицом. — Чтоб ты снова встал на ноги. Ты наделал ошибок, не без того, но ведь и другие их тоже делают, и хватит тебя наказывать.
Вот видишь, он и вправду так думает, решил Бенони. Он размяк от чувства благодарности и ответил:
— Я очень благодарен господину.
А всемогущий Мак сказал:
— Я собираюсь отправить письмецо нашему доброму пастору из соседнего прихода. В конце концов, я Розин крёстный, вот я и хочу сказать от себя несколько словечек её отцу и ей самой. Впрочем, тебе это и знать-то незачем. Денег у тебя сколько?
— Да уж наберётся маленько.
— Ты, наверно, догадываешься, — продолжал Мак, — что большой роли твои талеры для меня не играют. Полагаю, ты и сам это понимаешь. Словом, дело не в деньгах. Просто я хочу помочь тебе снова встать на ноги.
— Великое спасибо господину и великая хвала.
— Ты заводил речь о цене. О цене мы успеем уговориться завтра. Встретимся сразу у катера.
Мак кивнул в знак того, что разговор окончен, но когда Бенони уже открыл дверь, крикнул вслед:
— Постой-ка, раз уж я всё равно обронил слово о письме, письмо-то у меня готово, ты можешь взять его и опустить в ящик, тогда оно завтра будет отправлено...
Итак, Бенони начал скупать сельдь. Он нанял людей, которые разделывали и засаливали его сельдь и перекатывали его бочки туда и обратно. Раз уж Мак из Сирилунна вновь оказал ему доверие, у кого бы хватило фанаберии 4 , чтобы уклониться? Мало-помалу Бенони ощутил в своей крепкой груди чувство былого покоя и силы.
Он вовсе не совершил дурацкую покупку, поддавшись на уговоры Мака. Нет, получив первое же хоть и маленькое поощрение, он стал по-прежнему смекалистым и расторопным парнем. И не все свои деньги он вбухал в сельдь. Довольно и половины, подумал он про себя. Вдобавок письмо Мака пастору уже отправлено, и вернуть его назад Мак при всём желании не смог бы.
4
Фанаберия — кичливость, спесь, мелкое чванство.