Беовульф (Сборник)
Шрифт:
– Твоими бы устами… – хмыкнул епископ. – Хорошо, допустим. Тогда что значат другие слова Арегунды?
– То и значат. Страшиться нам нечего. Вельва сказала: потерянное мы найдем; выходит, большой опасности в дороге не встретим. Иначе ее речь звучала бы по-другому – «найдете, если доберетесь», а она была уверена, что непременно доберемся! Точно тебе говорю, с ванами Арегунда знается – иначе почему возле ее дома так тепло было, словно зима давно ушла?
С присущей варварам решительностью Эрзарих настоял на отъезде в тот же день. Полдень еще не миновал, как деревня франков осталась позади и всадники оказались на ничейной земле – вплоть до самого Рейна не стояло
Долина Рейна, некогда оживленная и богатая, уже столетие как отпала от Империи – легионы, отозванные в Италию, покинули лимес, города оказались под ударом варваров и со временем впали в запустение, но главная торговая дорога бывших провинций Верхняя и Нижняя Германия оставалась оживленной, пусть и не настолько, как в былые времена.
Готы Теодориха быстро поняли, какую выгоду приносит торговля – на север по Рейну шли ладьи с вином, тканями и хлебом, а поморские племена отправляли в Нарбоннскую Галлию и Италию кость морского зверя, рыбу, китовий жир, соль да янтарь.
В верхнем течении Рейна обитали готы, лангобарды и бургунды, в среднем – руги и саксы, на берегу моря фризы, юты и даны. В королевстве Суасонском имелось некоторое представление о том, что происходит на берегах великой реки, вести доходили с приходившими к Хловису семьями, желавшими осесть на его землях и получить защиту рикса сикамбров.
По сравнению с ураганом великого переселения, бушевавшим в этих местах последние несколько десятилетий, можно сказать, что на Рейне теперь было спокойно – конечно, племена воевали меж собой за более удобные поля и пастбища, иногда с востока приходили другие варвары, но их было слишком мало для того, чтобы сдвинуть великие народы с облюбованных земель и заставить их потесниться.
Единая власть, разумеется, отсутствовала, и в случае чего полагаться приходилось только на свой клинок, собственную ловкость и резвость коня, а также на единые для большинства германских племен законы – если тебя обидели (и ты остался жив), можно искать справедливости у местного военного вождя, который и присудит обидчику виру.
– …Места безлюдные, – говорил лангобард, не забывая пристально смотреть за дорогой и прислушиваться к доносившимся из леса звукам. – С одной стороны, это хорошо, никаких тебе вергов – встреться мы с большой шайкой, запросто жизни лишат. Верги предпочитают нападать гурьбой, ни чести, ни совести… Из луков стреляют, что настоящему воину не пристало. С другой стороны посмотреть, лучше уж верги: туда, где нет людей, – приходят другие.Людей я не боюсь, но с галиуруннами биться не смогу, зачаруют…
Епископ хорошо запомнил предостережения старого Атанагильда, всю жизнь проведшего в арденнских пущах: на зов не ходите, голоса не слушайте, остерегайтесь голых полян с засохшими деревьями. Ночевать лучше всего у проточной воды, ее нечисть боится. Ножом обязательно круг прочертить, железо оборонит. И к лошадкам прислушивайтесь – лошадь всегда учует, если рядом враг.
Проводили рипурианцы гостей честь по чести, с собой дали копченый олений окорок, четыре тыквенные баклаги с пивом и десяток лепешек – опять бесценное зерно тратили. Атанагильд сказал, что самый низкий и удобный перевал находится к полуденному восходу, увидите приметную гору с двумя вершинами – там еще старый лесной пал, четыре зимы как бор выгорел, не ошибетесь – так обходите гору с полудня, места нахоженные и кровью обильно политые: через
Побили тогда аланы вандалов, а погибшего вандальского рикса Оггара погребли и с ним много плененных живыми в землю закопали. Таков обычай аланский, так они жертвы своим богам приносят. Курган там теперь, тоже увидите – курган сами аланы насыпали, чтоб доблесть Оггара почтить, нет для них ничего дороже славных врагов.
Вернее, не было, ибо сгинули аланы, иссякнув под яростью готов и сикамбров…
– И впрямь курган. – Лангобард вытянул руку. – Вечереет, надо останавливаться, а нет места вернее, чем упокоение великого воина. Дух его от любой погани защитит…
Слева воздвигалась огромная гора, не такая, конечно, как в Альпах, но для Арденн она была едва ли не главной вершиной. Правее чернели обрывистые выветрившиеся скалы. Проход на восток и впрямь удобный – широкий с редким сосняком.
Эрзарих моментально определил, что алеманы здесь недавно проходили, не все, конечно – малая часть войска, остальные шли полуденнее. Во-он там следы кострищ, много, лагерем стояли. А к кургану не подходили.
Ремигий полностью доверился лангобарду: Эрзарих в этой глуши чувствовал себя как рыба в воде, немилы ему большие бурги, в лесу куда привычнее – человек и лес неразделимы, надо только знать, как избежать опасности.
Да и настоящих-то опасностей за минувший день никаких не повстречалось: людей, ни злых, ни добрых, не встретили, колдовство по пятам не преследовало, а пять отощавших волков, выбежавших на дорогу, учуяв конский запах, не в счет – сами ушли, поняв, что добычи им не видать.
Если Эрзарих сказал, что возле кургана надо ночевать, значит так тому и быть. В том, что это именно курган Оггара, он не сомневался – воинские курганы у всех народов одинаковы. Вытянут с полудня на полночь, по краям еще четыре небольших холмика: видать, там положили великих воинов, достойных упокоения вместе с вождем.
Вот и хорошо, вот и чудесно, герои теперь в Вальхалле, а своих эйнхериев и прах их Вотан и Доннар потревожить не дадут, не потерпят такого оскорбления! Даже Локи знает, что могилы неприкосновенны.
Лошадей стреножили, сходили за хворостом. Эрзарих огромное бревно приволок, извлек из сумы топор, нарубил дров на всю ночь. Преподобный взялся за приготовление трапезы – каждый римлянин от рождения умеет готовить, было бы из чего.
Лангобард тем временем трудился, обводил круг, рыхля лезвием ножа слежавшийся снег и мерзлую землю. He-живой в круг не войдет, да и огня испугается. Затем отужинали: епископ натопил в котелке снега, настрогал туда оленины, приправил кореньями, сухими травами, что всегда возил с собой, а в мешках Эрзариха нашлась прошлогодняя репа – порезать кружками, добавить в варево, только сытнее получится.
Эрзарих сказал, что пир получился не хуже, чем у самого рикса в бурге. А то и получше – стряпухи Хловиса вечно соли и травок жалеют, а Ремигий не пожалел. Теперь остается постелить попону на еловые лапки и отдыхать до утра. Спи, Ремигий-годи, да и я прикорну, трудный день был, долгий.
…Лангобард разбудил преподобного глубоко за полночь, а сам проснулся потому, что вдруг почувствовал запах горячего железа, будто в кузне. Хороший запах, но уж больно густой. Необычно это.
Лошади не беспокоились, однако пофыркивали, тоже что-то учуяли. Эрзарих подбросил поленьев в угли, раздул огонь, запалил толстую ветку, которую нарочно с вечера приготовил. Прислушался, плечами пожал – вроде бы тихо в округе.