Бер и Берегиня
Шрифт:
— Была жопа.
— Да, — улыбается Шура воспоминаниям. — Я думала, что они весь дом по бревнышку раскатают. А я в очередной раз встала на сторону своего ребенка. И Глеб в очередной раз смирился с их выбором. Но стал приглядывать за ним.
— Кирилл очень любит вас обоих, Шура. — говорю я, вспоминая наш с майором разговор в доме у Нины.
— Да, я знаю. Я всегда хотела, чтобы наши дети были счастливы. У Марьянушки не вышло. Выйдет у вас. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что и я, и Глеб счастливы. Он рассказал мне, как ты хотела защищать моего мальчика. И мы будем
Грохот чего-то огромного в доме и оглушающий рев заставил вздрогнуть обеих. И следом раздался гневный крик Глеба Ивановича:
— Кирилл, твою мать!
Высокие двери сорвало с петель, щепки разлетелись по сторонам острыми копьями. На крыльцо вывалился огромный, взбешенный до крайностти, буро-черный медведь. Он тяжело дышал, из черных ноздрей вырывались облачки пара. Сумашедший взгляд угольно-черных глаз сканировал окрестности, в поисках чего-то. Нет, ни чего-то. Кого-то. Меня.
Кирилл не успел даже сойти с крыльца, когда на его широкую спину обрушился такой же медведь, с белой галочкой на груди, и чуть крупнее размерами. Под весом его, передние лапы Кирилла подогнулись, и он врезался мордой в заснеженную землю, оставляя в ней огромную борозду. Не смотря на вновь закровивший бок, Коновалов стряхнул с себя медведя, словно надоедливую муху и поднявшись, низко склонил голову к земле, и угрожающе зарычав, медвленно двинулся на оппонента. Медведь с белой галочкой на груди поднялся на задние лапы и зарычал предупреждающе.
— Они сейчас поубивают друг друга! — Шура вскинулась. И я сорвалась с места вслед за ней. Бежала, не чувствуя ног, проклиная эти безразмерные валенки, в которых путалась. Кирилл, так легко расправившийся с людьми, был сильнее, злее и поджарее своего деда. Но Глеб вряд ли сдастся легко и без боя, судя по угрожающей позе. А это значит, что мой и так раненный мужчина пострадает еще больше!
— Кирилл, нет! — кричу громко, вставая между двумя взбешенными медведями, готовыми рвать друг друга в клочья.
Оба замирают. Замираю и я. Большие бочкообразные бока майора резко вздымаются и опускаются, он судорожно втягивает в себя воздух, принюхиваясь. Протягиваю ему руки ладонями вперед, чтобы видел, что мои руки пусты.
Вдруг верхняя губа Кирилла дергается, обнажая клыки.
— Кирюша..- шепчу я в шоке, чуть отшатываясь от него
— Сними тулуп, на тебе чужой запах! — слышу крик Шуры за спиной.
Скидываю с плеч теплый тулуп, и зажмурившись, обнимаю своего медведя за огромную шею, утыкаясь носом в густую шерсть.
И чувствую, как на спину ложится тяжелая теплая ладонь, прижимая к обнаженному телу.
— Кирюшка, — дышу уже не в шею медведя, а в шею своего майора.
— Булочка. — хрипит, стискивая до хруста в поснице. Потом обхватывает лицо ладонями и обеспокоенно заглядывая в глаза. А я реву. Реву
— Варь, Варенька, все хорошо. — теплые, родные губы касаются щек, губ.
— Коновалов, ты! Ты!
— Козел? — улыбается.
— Гондон ты! — рокочет сзади Глеб Иванович. — Двери на кой хер вынес, чудовище????
— Дед??? — удивляется майор.
— Нет, лять! — огрызается тот.
— А ну не ругаться! — Александра топает ножкой.
— Ба??? — казалось, нижняя челюсть Кира отдавит его же ноги.
— А ну быстро в дом! — рявкает Александра, — Заморозите мне девчонку- обоим яйца откручу!
***
Дружной гурьбой идем в дом. При чем я- зажмурившись, чтоб не видеть сверкающих голыми жопами мужчин. Уже в дома Саша сует мне в руки кружку с чаем и рычит на мужчин, чтоб оделись.
— А мы как здесь? — одевшийся в дедовы штаны Коновалов садиться рядом со мной за стол, и обнимает левой рукой за талию. Правый бок его украшает 2 аккуратные заплатки из марли, прикрепленные пластырем.
— А ты у Варррварры спроси, — Глеб Иванович улыбается широко. — она с перепугу тебя усыпила и в Навь выкинула вместе с собой.
Чувствую, как майор задумчиво смотрит на меня. Потом утыкается носом в мой висок.
— А ты там каким макаром?
— Мимо проходил. — ржет дед моего мужчины, — Вдруг гляжу, красота кудрявая внука моего охраняет. Эта скотина дрыхнет, девчонка в истерике. Представляешь, она на меня рычала!
Рука Кирилла на моей талии ощутимо напряглась.
— Обидел? — глухо рычит.
— Господь с тобой, Кирюша! — Шура ласково улыбается. — Варя просто за тебя испугалась. — перед майором уже стоит тот же набор, что и передо мной недавно — щи, сметана, хлеб. — Малые, вы сейчас кушаете, — тарелка щей уже передо мной, снова, — потом в баньку, потом спать идем. А Глеб мне тут поможет. Всем все ясно?
Мне ясно одно. В этом доме хозяин только один. И это не Глеб Иванович.
— Ну уж нет, Шурочка! — Глеб Иванович складывает огромные лапищи на животе, и хитро смотрит на уплетающего щи внука. — Я хочу видеть его реакцию!
Шура лишь закатывает глаза, Кирилл перестает жевать и вопросительно выгибает бровь, а я готова провалиться сквозь землю.
— Что я должен знать?
— А ты принюхайся. — добродушно щурится Глеб, — Совсем ничего не чувствуешь? Или тебе в твоем городе все обоняние вонью отбило?
Вижу, словно в замедленной съемке, как майор шумно втягивает воздух. Как валится со звоном ложка из лапищи, как он медленно, слишком медленно поворачивается ко мне и впивается черными глазищами в мои. И молчит. Да скажи ты уже что-нибудь!!!
— Скажи что-нибудь, папаша, — хохочет новоиспеченный прадед, — Не видишь, девчонку сейчас кондрат хватит!
Но вместо слов, меня сгробастывают в объятия, и тискают, тискают, зацеловывает щеки, губы, нос, глаза.
— Раздавишь девчонку, ирод!
— Себя вспомни, — Александра ласково треплет мужа по волосам и целует в седую, короткострижженную макушку точно так же, как это обычно делает Кирилл со мной. А Коновалов уткнулся носом в мою шею, дышит глубоко, словно пытается насытится.