Бер и Берегиня
Шрифт:
— Понял, понял. — кивнул я, вгрызаясь в плюшку. Даже холодные они были вкусными. Сколько пробовал печь сам- ни хрена не выходило. Руки не под то заточены. Уписываем плюшки с дедом в тишине. Так хорошо и спокойно. Даже в квартире в городе мне никогда не было так уютно. Тут я- дома.
Поднимаюсь в спальню. Булочка спит, раскинувшись поверх одеяла. Стараясь не разбудить, укладываясь рядом. Теперь все, что мне дорого, ради чего стоит жить, в одном месте. И не замечаю сам, как проваливаюсь в сон.
Простите, милые мои, за задержку(((На работе запара дикая. Сейчас стало
20. Кирилл Коновалов.
Первым делом, по возвращению в город, проверяю телефон. Ну конечно. Куча пропущенных от полкана, пара от Босса, сообщение в мессенджере от Вука, в котором меня назвали неуравновешанным мудаком. Ну в принципе, все так, как я и ожидал.
— Что там? — Варя подходит сзади, обнимает и кладет голову мне на плечо.
— Я- неуравновешанный мудак, — отвечаю ей.
— А.- тянет кудрявая зараза мне в ухо. — Я думала, может новое чего.
Хмыкаю. Да, я стал таким же каблуком, как и дед. Она продавила меня. Нет, истерик не было. Были потемневшие от гнева глаза, были надутые щечки, от чего я чуть-чуть не заржал, потому что они делали Варю похожей на гневного хомячка, и были упертые в крутые бока руки. И, конечно, веское «нет», произнесенное тихим голосом. Спорить с ней и убеждать остаться оказалось бесполезно. Поэтому в город мы вернулись вдвоем.
Телефон в руке ожил. Звонил мой капитан.
— Да, Вук.
— тТы- мудак! — сразу выпалила трубка голосом серба. — Такое натворил и свалил. Всех на уши поставили, меня выдернули.
— И как?
— Что «как»? — не понял Вукович. — Да норм все, все подчистили. Ты где вообще?
— Пока дома. — кошусь на Булочку, которая принялась шуршать по кухне.
— Твоя пирожковая королева с тобой? — я напрягаюсь от этого вопроса. Вот какого хера он про Булочку спрашивает? — Хотя чего я спрашиваю, конечно с тобой. А пирожки есть?
— Нет пирожков, Вук. — отвечаю я недовольно — Тебя твоя не кормит что ли?
— В общем, я щас приеду, — казалось, что капитан меня не слушает. — Минут через сорок у тебя. — и отключился.
Следующим позвонил полковник, обласкал меня, пригрозил расстрелом. Услышал причину, смягчился. Сказал, чтоб из квартиры носа никуда не казал, даже в магазин. По всем передвижениям отзваниваться и запрашивать разрешение. В общем, домашний арест. На мое предложение смотаться к родичам, сказал, что до туда они не доберутся, а ко мне могут быть вопросы. Поэтому «сиди на жопе ровно, майор, строгай детей и оберегай свою недотрогу». И прежде, чем он услышал о себе все, что о нем думаю я и Бер, повесил трубку.
А потом был куратор. Это было жестко.
— Майор! — при звуке его голоса хотелось вытянутся в струнку и отдать воинское приветствие.
— Да.
— Хули дакаешь, долбоеб! — босс срывается на крик. — Ты чего натворил, недоносок???
— Была угроза.
— Тебе корочки на кой хер даны?! Не мог пиздюков корками распугать?
— Было применено огнестрельное оружее.
— Да хоть ядерное, бля! Это были гражданские! Со стволом или нет, но гражданские! Значит так, майор.
—
— Да! — рявкает тот. — завтра приеду к тебе. Будем решать. Господи, вот дал Бог сотрудничков. — И кладет трубку. Да они сговорились все, что ли???
Варвара смотрит на меня и посмеивается. Наверное, я через чур выразителен.
— Ты б себя видел, Кир. — улыбается ласково и немного с ехидцей. — На редиску похож.
— Почему на редиску?
— Потому что бело-красный весь. Кто звонил?
— Сначала Вук, обещал приехать через сорок минут, потом полковник, грозился прибить нахер, потом босс. Но он просто орал, и приедет завтра.
Варвара хмурится, открывает холодильник, инспектирует содержимое.
— Не густо, — выносит она вердикт. — То мясо и молоко, что от родителей привезли, вы с Вуком упишете прям щас. — тут она права. Мяса было почти 20 килограмм, но что это для двух здоровых голодных оборотней? Ни о чем. Молока вот было почти столько же. Значит, его хватит хотя бы на два дня. Мда, не густо.
— Пирожки не успею испечь, — продолжает Варя, задумчиво смотря куда-то сквозь меня. — Хотя, вы же на долго засядите? — достает глубокую кастрюлю, и начинает замешивать тесто. Ловлю себя на мысли, что готов смотреть на это вечность. Воображение рисует Булочку, но уже с большим животиком, в моем халате, которая вот так же стоит и месит тесто. Хмыкаю. Вот кто бы сказал мне хотя бы две недели назад, что я буду вот так вот залипать на девушке и фантазировать о ней, не поверил бы, да еще бы и поржал. Готов поспорить, что у Вука такая же ситуация.
— Кир, — голос Вари вырывает из сладких грез.
— Ммм?
— Мясо порежь, пожалуйста. — тянет мне нож рукояткой вперед. — У тебя мясорубки нет. Будут пирожки с рубленным мясом.
И я послушно режу мясо, стараясь нарубить его помельче, а потом лук. Мне всегда нравилось готовить. В детстве постоянно крутился рядом с Ба, часто к неудовольствию Деда. Отсюда и научился готовить. Мясо, супы, щи и борщи не казались чем-то сложным. Но выпечка и всевозможные торты мне не давались. Не под бабулиным руководством, ни по ее рецептам. Поэтому пироги, пирожки, торты и кексики казались мне чем-то волшебным, на что годились только руки женщины. И ни одна из моих бывших пассий даже не пыталась что-нибудь приготовить своими руками. Только доставки, только рестораны и кафешки.
Наверное, я все-таки отношусь к тому типу мужчин, к чьему сердцу путь лежит через желудок. И через серые глаза. И через непослушные кудряшки. И через мягкий глубокий голос. И через задорный смех, с небольшим похрюкиванием. И через острый ум. И через офигенные настоящие сисечки. Через всю Варвару, в общем.
Когда раздался стук в дверь, тесто уже начало подходить второй раз. Открыв дверь, я замер на пороге. Вукович приехал не один. Рядом с высоченным сербом стояли не высокая рыжеволосая девушка с ясными зелеными глазами, настолько худенькая, что казалась подростком. Смотрела на меня с подозрением, и с каким-то страхом, что ли…Я ее помнил смутно. Вроде бы, это она стояла на крыльце госпиталя, когда меня выписывали. Так вот кто Луна нашего блохастого…