Беранже
Шрифт:
Автор прославлял как раз те качества легендарного добряка-короля, каких и в помине не было у современного императора французов.
Ивето был прежде всего миролюбив и скромен.
Он отличный был сосед; Расширять не думал царства И превыше всех побед Ставил счастье государства. Слез народ при нем не знал; Лишь как умер он — взрыдал Стар и мал… Ха,Как будто ни слова не было сказано здесь против наполеоновской политики, и все-таки каждой своей строфой песня метила в нее: против налогов и поборов, против захвата чужих земель, против бесконечных войн…
Всех, кто слышал, читал, переписывал эту песню, она поражала не только остротой и ясностью мысли, но и изяществом выражения, точностью рифм, непринужденностью и богатством интонаций.
— Не знаете ли вы, кто автор этого маленького шедевра? — спрашивали друг у друга любители песен.
— О, это, вероятно, крупный поэт, птица высокого полета, — говорили знатоки.
Беранже, до которого доходили слухи о всяческих домыслах по поводу авторства песни, попросил друзей, распространявших ее, открыть его имя. Не то еще вместо автора преследованиям подвергнется кто-нибудь другой!
— Разве вы не знаете, что автор песни «Король Ивето» — поэт Беранже? Да, да, тот самый, который сочинил «Сенатора», — шепотом передавалось из уст в уста.
Имя Беранже зазвучало в Париже, понеслось по всей Франции.
На тридцать четвертом году жизни, когда он уже перестал думать о славе, она вдруг постучалась к нему.
— Как, неужели какой-то маленький чиновник дерзнул критиковать властелина полумира? — изумлялись те, кто узнавал имя автора популярной песни.
— Да, уж это действительно новый Диоген — поучает из своей бочки великого полководца!
Рассказывали, что полиция доставила текст песенки императору. Прочитав ее, Наполеон будто бы рассмеялся. Может быть, смех этот и был несколько принужденным, но высочайшего гнева за ним не последовало и кары не обрушились на голову дерзкого поэта.
— Вы хотели познакомиться с автором «Короля Ивето»? Спешу доставить вам это удовольствие, — сказал Антуан Арно, представляя Беранже кругленькому, невысокому и очень румяному человеку.
— Рад, очень рад, — заулыбался толстячок, пожимая обе руки Беранже, и тут же затараторил с легким провансальским акцентом о том, как некие мирные короли одерживают с каждым днем все новые победы, и сам он, поэт-песенник Дезожье, в числе покоренных.
За обеденным столом обоих поэтов усадили рядом, а к десерту, когда шутки и тосты чередовались с песнями, веселый сосед Пьера Жана успел перейти с ним на «ты» и взял с него обещание прийти на очередную встречу нового «Погребка».
Беранже много слышал об этом литературно-песенном содружестве, которое было основано в 1805 году. Участники его пытались воскресить традиции старинного «Погребка», существовавшего в XVIII веке и прославленного именами поэтов-песенников Панара и Галле, Колле и Кребийона-младшего. Конечно, в новом «Погребке» не было того соцветия талантов, которое отличало старинный. Другие времена!
Легкая гривуазная поэзия совсем было зачахла в годы революции, вытесненная поэзией гражданской,
В 1796 году в Париже организовалось содружество «Обеды Водевиля». А в годы империи общества любителей застольной песни стали возникать одно за другим — ив Париже и в провинции. Новый «Погребок» был одним из виднейших среди таких содружеств. Члены его выпускали ежегодные сборники под названием «Ключи погребка». Они чуждались серьезных тем, предпочитая сатире легкое салонное остроумие, двусмысленную игривую шутку. Но и фривольная шуточка в костюме вольнодумного XVIII века несла своеобразную оппозицию господствующему направлению литературы империи.
Дезожье, ученик поэта-песенника Панара, стал во главе нового «Погребка» в 1811 году. Уроженец Прованса, он приехал в Париж еще до революции, затем во времена якобинской республики покинул Францию и несколько лет скитался в дальних краях. Бывал в Сан-Доминго, в Америке; зарабатывал на существование уроками музыки, обучая чужеземцев игре на клавесине и скрипке. Вернулся на родину при Директории и вскоре завоевал известность своими легкими песенками.
Дезожье, привлекавший сердца своей жизнерадостностью, был далек от каких-либо твердых политических убеждений. Через некоторое время эта «всеядность» оттолкнула от него Беранже, но при первой встрече автор «Короля Ивето» был покорен веселостью и непритворным дружелюбием нового приятеля.
До тех пор Беранже чуждался всяких официальных литературных объединений, предпочитая им тесную компанию близких друзей, веселую братию никому не ведомой «Обители беззаботных». Самолюбивый, ценивший превыше всего внутреннюю независимость, он ни за что не стал бы домогаться членства и признания в любом из видных столичных сообществ. Но если члены «Погребка» сами признали его и приглашают войти в их среду, почему бы не откликнуться на их зов?
Осенним вечером 1813 года Беранже в назначенный час переступил порог кабачка Роше де Канкаль, где собирались члены «Погребка». Пьер Жан явился в обычном своем костюме: долгополый поношенный сюртук, клетчатый жилет, башмаки на толстой подошве. Дезожье радушно приветствовал его у входа и тотчас же перезнакомил со всеми присутствующими. За длинным столом, уставленным всякой снедью, бутылками и графинами, восседали корифеи «Погребка»: сочинители водевилей, эстрадных и застольных песенок, занимательных романов, забавных фельетонов; среди них были литераторы с известными именами: Дюкре-Дюминиль, Дюпати, Гуффе, с которыми Беранже раньше не встречался.
Дезожье и здесь усадил Беранже рядом с собой и самолично подливал вино в его бокал. Разговор за столом походил на беглую перепалку: быстрый обмен остротами, шутками, последними новостями, закулисными сплетнями. Однако сквозь веселую непринужденность то и дело проскальзывало скрытое раздражение, желание уязвить соперника, зависть, недоброжелательство. Многое в этой беседе могло ошеломить, показаться непонятным человеку, не причастному к мирку театральных интриг и газетных склок. Но проницательного и остроумного Пьера Жана ошеломить было не так-то легко. А за десертом, когда перешли к исполнению песен, Беранже почувствовал себя и вовсе в родной стихии.