Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989)
Шрифт:
Цезарь Ронтонак на основании этих предписаний основал контору в Новом Орлеане, якобы для закупки всего хлопка, выращиваемого в Луизиане.
Он постепенно вооружил и отправил до шести быстрых шхун, которые были приспособлены для перевозки от трехсот до четырехсот негров. Каждое из этих судов было снабжено двигателем в двести лошадиных сил, искусно скрытым в трюме, и могло, презирая опасность, ускользнуть от лучших крейсеров.
Такая машина, тогда еще не известная европейским флотам, была изобретена одним из искуснейших инженеров в Бостоне по заказу
— Сделайте мне пароход, но без боковых колес, так, чтобы по виду своему он ничем не отличался от простого парусного судна.
Янки принялся за дело и разрешил задачу тем, что скрыл под корпусом судна единственное колесо с твердыми стальными лопатками. Это не был еще винт в настоящем его виде, но первый шаг к нему.
Капитаны этого странного флота никогда не видали друг друга и никогда не должны были встречаться. Каждое снаряженное судно уходило из Нового Орлеана немедленно, с тем чтобы никогда уже туда не возвращаться; нагружалось оно в Руайане и отправлялось в путь, конец которого был известен только капитану.
Первое плавание погашало расходы по покупке судна и вооружения; барыши трех следующих путешествий делились следующим образом: одна треть отдавалась капитану со всею его командой, две трети представлялись арматорам. Экипаж обязывался сделать четыре кампании; по окончании последней капитан возвращал свободу своей команде и продавал судно на берегах Чили или Мексики, в первом же удобном порту.
Все в этих смелых предприятиях было удивительно предусмотрено: команда была убеждена, что имеет дело с капитанами-собственниками, а капитаны не имели ни малейшего клочка бумаги, по которому можно было бы в случае захвата крейсером уличить их.
Так обстояло дело Ронтонаков на море, а на суше множество агентов, поселившихся в Маюмбе, Лоанго, Луанде, Бенгеле и в устье Конго, скупали официальным путем слоновую кость, золотой песок, каучук, но под шумок вели торговые сношения со всеми королями и начальниками внутренних земель. За несколько месяцев до прихода судна они обозначали посредством шифрованной корреспонденции пустынное место на берегу, где надлежало произвести мену и принять груз. Этим объясняется, почему шхунам приходилось иной раз простаивать в Руайане по три-четыре месяца, прежде нежели они узнавали место своего назначения.
Капитан Ле Ноэль был, может быть, искуснейшим из капитанов, находившихся в эту пору в распоряжении Ронтонаков, а шхуна «Оса» — лучшим ходоком их флота.
Она начинала свое четвертое плавание.
3. Пассажиры «Осы»
В корабельных книгах «Осы» записаны были четверо пассажиров от правительства в следующем порядке: Тука, помощник комиссара адмиралтейства; Жилиас, доктор второго разряда; Барте, подпоручик морской пехоты; Урбан Гиллуа, чиновник адмиралтейства.
Все четверо отправлялись в Габон.
Помощник комиссара и доктор родились в Тулоне почти в одно время; в продолжение
Будучи детьми, они бросали камешки в воду, стараясь перещеголять друг друга в кругах и рикошетах; в отрочестве они считали своим долгом подталкивать друг друга, чтобы вечно пребывать в арьергарде своего класса, так что остроумный инспектор, прочитывая еженедельные баллы, никогда не упускал случая добавить: «А последними — господа Тука и Жилиас пополам». Весело было слышать общий смех, возобновлявшийся каждую субботу в Тулонском училище.
Восемнадцати лет оба покинули школьные скамьи, чтобы не вернуться на экзамены, венчающие курс учения: инспектор дал понять их родителям, что совершенно бесполезно посылать двух тупиц за дипломом бакалавра.
Как бы там ни было, надо было приняться за какое-нибудь дело. Оба поступили на службу: один помощником письмоводителя в канцелярию морского министерства, другой — помощником аптекаря в госпиталь Сен-Мандрие.
Через десять лет они оба все еще были на тех же местах. Тука не мог выдержать самый пустой экзамен, который требовался от сверхштатного служащего, для того чтобы сделаться чиновником с окладом.
Что касается Жилиаса, то прямой начальник однажды позвал его в кабинет и сказал: «Любезный друг, мне кажется, что вы не имеете никакой склонности к фармакологии и что ваши блистательные способности гораздо более клонятся к медицине и хирургии».
Тогда наш приятель перешел с одной службы на другую со званием студента медицинского морского училища, но не прошло и двух недель, как профессора стали убеждать его, что, напротив, он обладает всем необходимым, чтобы сделаться превосходным аптекарем.
В морской службе бывает пора, при наступлении которой периодически выползают жалкие пресмыкающиеся из тины гаваней и неисследованных глубин административных трущоб; это та пора, когда следует отправление в колонии. Сколько хитростей употребляют служащие, к каким прибегают интригам и протекциям, чтоб избежать назначения туда. Тут-то представляется случай выдвинуться всем недоучкам: они являются на экзамен, заведомо благоприятный им, и после этого отправляются к месту назначения с почетным званием от правительства. Вот каким образом Тука и Жилиас выкарабкались, наконец, из чина вечных искателей места.
В один прекрасный день потребовались помощник морского комиссара и врач третьей степени в Бакель, находящийся в верховьях Сенегала. Командир двадцати пяти человек, защищающих тамошнее управление, потребовал комиссара и врача под тем предлогом, что сам он путается в делах отчетности и что ящик с аптекарскими снадобьями не заключает в себе руководства, какие лекарства употреблять в случаях болезни, а потому приходится прибегать к врачам из негров.
Тука и Жилиас условились насчет поездки вечером в кофейной Данеан и на другой день утром явились к начальству заявить о своей готовности к самопожертвованию.