Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
— О, вы преувеличиваете нашу заслугу, капитан, — ответил один из незнакомцев. — Мы с братом выросли в этих местах, и то, что мы сделали сегодня, нам удавалось часто и раньше. Мы очень довольны тем, что нам удалось спасти и сохранить для нашей родины такое прекрасное военное судно.
Эти слова прозвучали укором для всего экипажа, и даже Ингольф не мог скрыть своего замешательства.
Но понимая, что теперь остается только продолжать играть навязанную ему роль до конца, он смело сказал:
— Король узнает о вашем поступке, и я не сомневаюсь, что он пожелает должным образом
— Это совершенно лишнее, милостивый государь, — гордо перебил его юноша, молчавший до сего времени. — Если вы считаете себя хоть сколько-нибудь обязанным нам, исполните нашу просьбу и не говорите никому о том, что произошло. Этим вы окажете нам неоценимую услугу.
— Что ж, — произнес Ингольф, — ваше желание будет для меня законом. И все-таки я не могу понять причин, которые заставляют вас поступать таким образом и отказываться от заслуженной награды.
— О, мы вполне довольствуемся сознанием, что оказали помощь своему ближнему, и лучшей награды нам не надо. Оставим этот неприятный для нас разговор, капитан. Но скажите, что заставило вас прийти в эти воды? Обычно военные корабли очень редко посещают их. Вероятно, у вас есть особое задание? Или, быть может, вы ищете дерзкого пирата, Капитана Вельзевула? Говорят, его недавно видели вблизи Эльсинора.
— Нет, нет, — поспешил ответить Ингольф. — Знаменитый корсар меня сейчас нисколько не интересует. У меня только простое поручение, имеющее некоторое гидрографическое значение.
— Знаменитый корсар?! — удивились молодые люди, — Вы делаете слишком много чести этому разбойнику, называя его корсаром. Как жаль, что вам не придется сразиться с ним. Располагая таким прекрасным судном и такой командой, вы без труда избавили бы нас от него.
Это оскорбление из уст человека, которому он был обязан жизнью, заставило Ингольфа позабыть всякую осторожность и благоразумие.
— Вы забываете, — возразил он горячо, — что этот человек обстоятельствами был вынужден стать на скользкий путь пирата. Вспомните, какие услуга оказал он Швеции во время войны, а когда она окончилась, его выбросили, как ненужную ветошь. Он пытался протестовать, а его объявили вне закона. Ему не оставалось больше ничего, как защищаться…
Последние слова Ингольф произнес голосом, дрожащим от волнения.
«Глупец, выдает себя с головой», — подумал Надод, внимательно прислушивавшийся к разговору.
Но Ингольф вовремя спохватился.
— Конечно, я не собираюсь оправдывать его, но все-таки я думаю, что молва была к нему слишком несправедлива.
К счастью, молодые люди не обратили внимания на его волнение, слишком заинтересованные самим рассказом.
— Скажите, капитан, — обратился к Ингольфу старший из них, — правда ли, что этот корсар предательски захватил предоставленный ему во временное пользование бриг?
— Не совсем так, сударь. Ведь Густав III сам выдал ему крейсерский патент, а потом, под влиянием злых наветов, решил поступить с ним, как с пиратом. Тогда он только отказался вернуть свой корабль тому, кто заплатил ему за самоотверженную службу самой черной неблагодарностью.
Молодые люди молча переглянулись.
— В этом поступке легко узнать Густава III…
— Подумаешь, какой святоша наш капитан, — мрачно пробормотал Надод. — Жаль только, что он умолчал о своих пиратских подвигах…
В эту минуту на «Сусанне» раздались веселые крики:
— Сюда, Фриц! Сюда! Вот я тебя палкой!
Все оглянулись на яхту. По ее палубе весело прыгал большой белый медведь. За ним с хохотом и шутками гонялись матросы.
— О, медведь вырвался из клетки! — воскликнул Ингольф.
Молодые люди рассмеялись.
— Что вы! Да ведь это ж ручной медведь! Мы его медвежонком подобрали в Лапландии и сами воспитали. С тех пор он бегает за нами, как собака. Когда мы ехали к вам на помощь, он непременно хотел сесть с нами в лодку, и его пришлось запереть. Теперь он вырвался на волю и, услышав наши голоса, хочет пробраться к нам, а матросы его не пускают. Но вы увидите, он скоро будет здесь.
— Вам, вероятно, стоило большого труда его приручить? Ведь эти звери очень дики и злы.
— Совсем нет! Первым долгом мы постарались отучить его от мяса. Для этого мы несколько раз предлагали ему кусок свежего мяса, обернутый раскаленной проволокой. Медведь жадно бросался на мясо и обжигал себе морду, язык и лапы. После этого он болел целый месяц, но зато больше и смотреть не может на мясо.
Тем временем медведь, видя, что матросы закрывают со всех сторон дорогу, полез на грот-мачту и, словно акробат пройдя по грот-рее [41] , спустился по касающимся ее снастям «Ральфа» на палубу брига. С радостным ворчанием огромный зверь улегся у ног своих хозяев.
41
Грот-рея, или грот-рей — поперечный брус у нижнего паруса грот-мачты.
— Как ты смел сюда прийти без позволения! — прикрикнул один из них, притворяясь сердитым. — Пошел назад!
Медведь сконфуженно встал и, опустив свою тяжелую голову, медленно вернулся на яхту тем же путем, каким и пришел.
— Ну а теперь, капитан, — продолжал старший из незнакомцев, — мы должны вернуться на свое судно, так как нас дома ждет отец. Он в полной уверенности, что мы совершаем небольшую прогулку по Розольфсскому фиорду.
— Розольфсский фиорд! — прошептал Надод. — Неужели Ингольф не спросит, как их зовут?
И, как бы догадываясь о его желании, Ингольф сказал:
— Надеюсь, милостивые государи, что вы, по крайней мере, не оставите нас в неизвестности относительно имен наших спасителей.
И, поклонившись с достоинством, он отрекомендовался:
— Капитан второго ранга шведского королевского флота Эйстен.
Молодые люди ответили изысканно вежливым поклоном.
— Мое имя — Эдмунд, а брата моего зовут Олаф, — сказал старший. — Наш отец — владетельный герцог Норландский. Если время позволит вам, мы будем всегда рады видеть вас у себя.