Берег Хаоса
Шрифт:
Взглянула. Глаза – как плошки с водой, только без дна, потому как ничего не выражают. Местная дурочка, что ли? Вот подвезло... Надо бы намекнуть матушке, что если хочет хороших внуков, то одного меня будет маловато: и жена нужна соответствующая.
– Красивый, правда?
Ну зачем терзать девицу? Она и так не знает, куда посмотреть, что сказать и что сделать. Не люблю насилие, особенно такое, порождённое избытком заботы. Вот только о чём матушка заботится больше: о моём счастье или о своём будущем в окружении внуков? Впрочем, что бы ни было истинной целью, во достижение её Каула проломится через
– Ливин, Вы меня очень обяжете, если зайдёте в следующую по коридору за Вашей комнату, вытащите оттуда двух малолетних разбойников и пристроите их к делу: все сумки со съестным стоят в сенях, и нужно разложить что на ледник, что по шкафам, иначе гостинцы будут испорчены. Справитесь?
Зелёные глаза просияли пониманием.
– Как пожелаете, heve.
Или от природы голос тихий, или меня смущается. Но вроде приятный. А впрочем, какая разница? Мне же с ней не песни петь, а... Тьфу! Ну матушка, ну удружила!
– Миленькая, правда?
Ага, теперь терзать будут меня. Но я привычный к родительской опеке, сдюжу.
– Матушка, Вы...
– Она хорошая девушка, малыш.
– Я вижу.
– Она родит тебе крепких и красивых детей.
– Похоже на то.
– Она будет тебе верной и послушной женой.
– Матушка!
Каула шагнула ко мне, обхватила руками, прижала к себе и быстро-быстро зашептала:
– Ты только сразу не отказывайся, хорошо? Она девушка тихая, понятливая, без спросу и слова не скажет... Ну не хочешь жениться, не женись, кто ж принуждает? А только я без внуков скучаю. Мальчики скоро вырастут, Соден хочет, как отец, в солдаты податься, а Ладар учёным хочет быть вроде тебя... Разъедутся, разбегутся, останусь совсем одна, в пустом доме, а так хоть детишки вокруг бегать будут, плакать, смеяться... И я вместе с ними...
Плакать и смеяться. Действительно, больше ничего не остаётся. За что люблю Каулу, так это за честность: никогда не обманывала. Если чего желает, то непременно скажет. Пусть не сразу, не в первую минуту, но когда замечает укоризненный вопрос в моих глазах, сразу признается во всех грешных своих мыслях.
Хочет внуков? Что ж, похвальное желание. Немногие женщины стремятся стать бабушками, а некоторые бегут от этого всю свою жизнь, напрасно молодясь и сражаясь с неумолимым временем. А что плохого в желании увидеть продление рода своих детей? Ровным счётом ничего. Может быть, не нужно перегибать палку и силой заставлять вступать в супружество, но, честно говоря, не знаю, как бы сам вёл себя на месте Каулы. Возможно, был бы ещё суровее и непреклоннее: взял бы за ухо, да отвёл к алтарю, не спрашивая желания ни у жениха, ни у невесты...
Я и сам не заметил, как обнял женщину в ответ.
– Хорошо, матушка.
– Ты не отказывайся прямо сейчас, Тэйлен, а если надумаешь отказаться, то сначала мне скажи: Ливин – девушка скромная, и так едва решилась сюда приехать.
– Она хоть знает, зачем?
Каула подняла на меня свои лучистые глаза:
– А то не знает! О таком даже говорить не надо: она – молодая женщина, у меня – взрослый сын в городе... Да кто угодно догадается!
– А её родители... в известность поставлены?
– Сиротка она.
Так. Совсем хорошо. Моя матушка
– Матушка...
– Да, малыш?
А взгляд чистый-чистый, счастливый-счастливый!
– Давайте договоримся: я попробую к ней присмотреться за эти дни, а она – ко мне. Если подойдём друг другу, то можно будет и о свадьбе подумать. А если нет... Прости, матушка, но иначе не могу.
Она встала на цыпочки и поцеловала мой лоб.
– Конечно, не можешь. Если бы что другое сказал, я бы сама тебе по щекам нахлестала!
Вот так, понятно? Сначала уверяет, будто я совершенно волен в своих поступках, а потом выясняется, что моя свобода простирается только в одном направлении, угодном матушке и полностью сообразующемся с её представлениями обо мне. Воистину, материнская любовь – слепое и страшное оружие! Но мы всё равно боготворим нежные руки, в которых оно лежит.
Кухонного стола хватило на всех – на меня, на матушку, на Ливин и мальчишек, и ещё остались места. По крайней мере, для Сари, которая выползла из своей комнаты, разбуженная шумом от прибытия новых гостей дома.
– Д-доброго утра, – выдавила девчонка, увидев на кухне четырёх незнакомых людей, из которых трое вели себя совершенно, как дома, и только один, точнее, одна, безжизненно молчала, скромно притулившись почти на самом углу стола.
– Доброго! Помните, я говорил о своей семье? Так вот, познакомьтесь: это моя матушка, Каула, а это мои братья. Того, что постарше, зовут Соден, а младшего – Ладар.
– Рада быть представленной, – растерянно кивнула жиличка, но остроты глаз не утратила. – А эта hevary?
– Её имя Ливин. Она...
Я замялся, не желая вслух произносить роковое слово, но девица, совершенно неожиданно для меня, вдруг тепло улыбнулась, ответив:
– Мы с матушкой Тэйлена живём по соседству, она и пригласила меня поехать на празднества: я ведь никогда не видела, как Зимник в городе проходит. Наверное, это очень красиво?
– Конечно, красиво! Я, правда, в Нэйвосе совсем недавно, но думаю, он от столицы не отстанет.
Ага, призналась, наконец-то! Значит, меннаска. Остаётся только надеяться, что её папа не принадлежит к какому-нибудь воинственному древнему роду и, получив письмо, не поднимет по тревоге тяжёлую конницу, чтобы вернуть беглянку домой, по пути разнеся в щепки полгорода.
Я бы и дальше занимался собственными мыслями, но матушка вопросительно посмотрела на девчонку, потом перевела взгляд на меня.
– О, простите... Это Сари, она живёт в мэноре на правах гостьи.
– За два лоя в месяц, – не преминула напомнить нахалка, которая, судя по возвращению привычного поведения, полностью поправила здоровье и душевные силы.