Берег и море
Шрифт:
— Вот, — сказал он, опустив их на стол.
— Что это? — спросила Эмма. Она протянула руку, чтобы потрогать катушку, но Голд успел раньше и слегка ударил её тростью по ладони.
– Эй, сдурели что ли? — воскликнула Эмма и затрясла рукой.
— Мисс Свон, я попрошу вас не трогать эту вещь, — сухо произнёс Голд. Он перевёл взгляд на меня, его лицо не говорило ни о чём хорошем. — Нужно поговорить. Наедине.
Я кивнула, зато вот Крюк остался недоволен. Он, стоящий всё это время в дальнем углу со сложенными на груди
— Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока вы оба будете обсуждать планы насчёт спасения Лу без моего участия.
— Это ещё почему? — я спросила не из-за интереса, скорее, чтобы просто дать пирату время взвесить все «за» и «против», прежде чем он решил бы наделать глупостей.
— Потому что я ни одному из вас не верю, — отчеканил Крюк. Его взгляд скользнул от меня к Голду. — Особенно тебе, Крокодил. Так что говори при всех.
Эмма согласно кивнула. На лице у Голда появилась тень недовольства, а прищуренный взгляд выдал явное раздражение.
— Дело в том, что есть небольшая проблема, — Голд специально выделил моё имя, чтобы подчеркнуть — эта информация должна была предназначаться только мне.
– Там, где есть смерть, всегда будет смерть. С помощью этих ниток, капли крови и магического отвара нам удастся перенести Лу и, скажем, вас, в день, когда она родилась, но через двадцать три года она всё равно погибнет. Её сердце просто остановится в ту же секунду, как часы пробьют нынешнее время смерти.
У меня затряслись руки. Неужели, выхода совсем нет?
— Есть другой способ? — терпеливо уточнил Крюк. По тону его голоса казалось, что пират сразу же протрезвел, как разговор зашёл о реальной возможности спасти Лу.
Я вспомнила слова Голда о том, что моя мать, сама того не подозревая, привезла в Сторибрук истинную любовь Лу, но этот эксцентричный любитель выпивки и подводки для глаз, как ни крути, совершенно не вязался у меня с образом достойного кандидата на руку и сердце моей дочери.
Разве этот тип, который ворует, обманывает и соблазняет женщин уже, похоже, не один десяток лет, вообще мог любить?
— Есть, — подтвердил Голд. — И мисс мэр, которая, в своё время, любила поиграть с чужими сердцами, наверняка знает, какой.
Я была уверена, что он имеет в виду обмен сердцами. Если тому, что сейчас медленно превращается в прах у Лу в груди, теперь в любом времени и любом мире отведено лишь двадцать три года со дня рождения, то нужно просто заменить его на другое.
— Это не сработает, — единственное, что я смогла произнести вслух.
— Всё возможно, если иметь качественные ресурсы, — ответил Голд.
Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза, будто бы пытаясь вести немой диалог.
«Неужели, ты не шутишь?», — как бы спрашивала я, на что в ответ получила лишь приподнятое плечо.
—
Она скрестила руки на груди, демонстрируя всем видом, что не отступит, пока не получит ответа.
— Когда умер Дэвид, — издалека начала я. — Помнишь, что я сделала, Свон?
Эмма кивнула.
— Да. И мы с Мэри Маргарет будет тебе вечность за это благодарны.
— Такие фокусы срабатывают только с определёнными людьми, — продолжила я, не обращая внимание на слова Эммы. — Например, если бы умерла ты, то своим сердцем бы я делиться не стала, потому что, в противном случае, мы бы обе отправились на тот свет.
Крюк за моей спиной прыснул. Эмма закатила глаза.
— Мисс мэр хочет сказать, — встрял Голд, — что только истинная любовь способна на подобные метаморфозы.
— Ну, в прочем, что и требовалось ожидать, — кивнула Эмма. — То есть, если нам каким-то невероятным чудом удастся отыскать истинную любовь Лу и уговорить его поменяться сердцами, мы спасём её? Это единственный способ?
— Похоже на то, — на выдохе произнесла я.
— Значит, дело за малым, — Крюк вышел вперёд. — Найти этого бедолагу и постараться доступно объяснить ему, что жизнь Лу гораздо ценнее его. — Губы пирата скривились, вот только я знала, что это не улыбка, а, скорее, отвращение к собственным словам.
— Уже нашли, — прошелестел голос Голда.
— И кто же он? — спросила Эмма.
В комнате повисла секундная пауза, тянущаяся целую бесконечность. Я успела подумать, что ничего не сработает, потому что никто в здравом уме не подпишет себе смертный приговор ради абсолютно чужого человека, когда Голд наконец произнёс:
— Лейтенант Киллиан Джонс.
***
— Нет, — отрезаю я, как только Реджина замолкает.
Это невозможно. Киллиан не настолько глуп, чтобы пожертвовать собственным сердцем ради… истинной любви? Ко мне?
Бред. Ведь бред, верно? … Да, нас всё время тянуло друг к другу, но, скорее, из-за обоюдного одиночества, ежели по какой-то другой причине.
Возможно, я скучаю по Киллиану сильнее, чем по кому-то ещё.
Возможно, когда он рядом, я наконец чувствую себя живой.
Возможно, целовать и обнимать его — моё самое любимое занятие.
Возможно, рядом с ним даже в самых тёмных уголках моей души выглядывает солнце.
Но истинная любовь?
— Глупости какие-то, — я качаю головой.
– Мам, ты же обещала мне никогда не врать!
— Я и не вру, милая.
Реджина дёргает рукой, словно хочет до меня дотронуться, но я вскакиваю с кровати, на которой мы сидели бок о бок всё время, пока она говорила, и ищу взглядом хоть что-нибудь, что можно пнуть или разбить. В итоге, мне в голову не приходит ничего умнее, чем стукнуть ладонью по деревянной перекладине, поддерживающей балдахин.