Берег мародеров
Шрифт:
– Как бы там ни было,– сказал я, бросая взгляд на часы,– мне, пожалуй, пора в обратный путь. Я и так уже опаздываю к ужину, я ведь пришел пешком из Черч-Коув.
– Черч-Коув? – переспросил он, ставя передо мной глиняную кружку.– Я отвезу вас на лодке.
– Вы очень любезны, но тут и пешком недолго. Да и вам, наверное, не очень захочется снова выходить в море после целого дня на лодке.
– Захочется, – ответил он. – Вечерок-то славный. Я бы с удовольствием прокатился неспеша вдоль берега. Лодка на приколе. Это не займет и десяти минут.
Я снова поблагодарил его и допил свое пиво.
– Почему
– Девениша. Оно трех сортов – по четыре пенса, по шесть и по восемь за пинту. Окажись вы здесь осенью, вам бы предложили только по четыре.
Я кивнул.
– Вам нравится ходить на пароходах?
– Не так уж это и тяжело. Все было бы в норме, если б я мог забирать с собой Кэджуит. Не люблю уезжать отсюда. Прошлой зимой я сделал шесть рейсов в Вест-Индию. В Фалмуте всегда можно подыскать место на судне. На этот раз, пожалуй, попробую наняться на танкер, который ходит в Аден. Правда, если начнется война, мы понадобимся на минных тральщиках или в береговом патруле.
Я предложил ему еще кружку пива, но он отказался, и мы вышли из бара. Лишь шагая в бледном вечернем свете по деревенской улочке, я полностью осознал, до чего же огромен этот человек. Развалистой походкой и лохматой головой он очень напоминал большого медведя, и сходство это стало еще заметнее, когда он натянул высокие морские сапоги, в которых казался страшно неуклюжим.
Быстрая поездка обратно в Черч-Коув доставила мне большое удовольствие. Во-первых, потому, что я впервые смог взглянуть на побережье со стороны моря, и во-вторых – лучше узнать своего приятеля. И чем больше я узнавал о нем, тем сильнее он мне нравился. За время этой короткой поездки мы успели обсудить многое – международное положение, жизнь птиц на Шпицбергене, акции и облигации, Блумсбери и Кэджуит. У меня создалось впечатление, что мой спутник – перекати-поле, но он постоянно и неизбежно возвращается в Кэджуит, затосковав по родине. И хотя Добра он явно не нажил – обитал он в маленькой хибаре на склонах над Кэджуитом,– он, вне всякого сомнения, хорошо знал жизнь, и знание это светилось во взгляде его проницательных глаз, которые так и искрились юмором, переполнявшим этого солидного с виду человека. Душа у него была ирландская, а черты лица славянские, и это сочетание было мне непривычно.
Однажды, когда он сказал мне, что накануне акции военного займа подскочили на семь восьмых, до 89 и 3/8, и предположил, что раз уж биржа с таким оптимизмом относится к сложившейся обстановке, стало быть, война маловероятна, я не смог сдержать удивления.
– Да что вы знаете об акциях и облигациях? – невольно вырвалось у меня. Он усмехнулся.
– Я мог бы сказать, сколько стоят многие основные акции. Я неизменно читаю финансовую страницу в газете.
– Признаться, впервые слышу, чтобы рыбак читал деловую страницу в какой бы то ни было газете,– сказал я.– Зачем вам это?
– Я живу в капиталистической стране и занимаюсь индустрией отдыха. Цены на акции и облигации – барометр моих летних заработков. Когда в 35 и 36-м годах цены подскочили, я неплохо заработал. С тех пор в делах наблюдается спад, вследствие чего мне приходится наниматься на пароходы.– Он посмотрел на меня смешливыми глазами.– Я читаю много такого, чего вы, вероятно, не ожидали бы от рыбака. В Лизард-Тауне
Я очень любил пьесы, когда жил в Лондоне. Я сообщил ему, что пьесы – мой хлеб, и спросил, чем он занимался в Лондоне.
– Сперва служил в бюро по найму моряков торгового флота,– отвечал он.– Но вскоре мне это надоело, и я пошел грузчиком в порт. Одно время даже подвизался в речной полиции. Знаете, как оно бывает: встречаешь тут среди отдыхающих всяких шишек, вот они и твердят тебе, что, мол, прозябать в Кэджуите значит попусту тратить время. Так что, когда попадаешь в Лондон, работу найти нетрудно, стоит только нажать на нужные рычаги. Но Лондон – это не для мужчины. Проходит месяц-другой, и Кэджуит снова зовет меня. Я и возвращаюсь...
Вот, наверное, почему у него такая грамотная речь. Когда он беседовал со мной, в голосе его не было даже налета протяжного корнуоллского акцента. Однако я заметил, что местный выговор тут же возвращается к нему, стоит ему заговорить со здешними жителями.
Мы плыли, и он частенько прерывал разговор, чтобы показать мне любопытные отрезки береговой линии – устье Чертовой Сковородки с ее великолепной каменной аркой, Пиастровую Нору. Эта пещера снаружи не очень впечатляла, но рыбак рассказал, что приезжие университетские студенты обследовали ее на пятьсот ярдов вглубь.
– Причем большую часть пути им пришлось проделать вплавь, толкая перед собой жестянки из-под печенья с горящими на них свечами,– добавил он.
– А далеко ли можно проникнуть туда на лодке? – спросил я, подумывая о том, что мне предоставляется возможность изучить различные каменные формации. Геология была одним из моих увлечений. Рыбак ответил небрежно:
– Да нет, не очень далеко.
Мы прибыли в Черч-Коув, и я сказал:
– Надо бы нам с вами как-нибудь выбраться за макрелью.
– Когда угодно, сэр,– ответил он, стаскивая меня на спине на берег.– Здесь всякий знает, где меня найти.
– А кого же мне спрашивать? – поинтересовался я.
– Большого Логана,– сказал он, отталкивая лодку и взбираясь на борт.– Меня все так зовут.
– В честь скалы Логана? – с усмешкой спросил я.
Он серьезно посмотрел на меня и кивнул.
– Именно так, сэр. В честь скалы Логана.
Я не виделся с ним после этого целую неделю. Вернувшись в коттедж, я нашел поджидавшее меня письмо от моего редактора. Отзывать он меня не отзывал, но просил сделать ряд материалов о том, как международное положение сказывается в стране.
После ужина ко мне зашел Керрис. Он знал, что письмо было из моей газеты, и решил выяснить, уезжаю я или остаюсь.
Я объяснил, что к чему, и сказал, что меня, возможно, не будет две-три ночи – все зависело оттого, сколь далеко в глубинку придется забираться в поисках материала.
– Кстати, вы знаете Большого Логана из Кэджуита? – спросил я.
– Конечно, а что?
– Сегодня он подбросил меня из Кэджуита на своей лодке. Приятный парень, правда?
– Хороший собеседник, – ответил Керрис.– Именно собеседник.– Он взглянул на меня, и искушение посплетничать оказалось ему не по силам: – А вообще-то он непутевый. Не стоит вот этой тарелки,– Керрис покачал головой.– А ведь родом-то из хорошей семьи. Мать его была настоящей леди и жила в одном из поместий в Хелфорде.