Берег в Сумерках, Небо на Рассвете

Оно Фуюми

Он действительно был здесь чужим, ненужным для окружающих. Пропасть в пространстве и времени, отрубившая его от остального мира, становилась настолько глубокой, что он больше не мог закрывать на это глаза. Однажды безумные усилия его матери сблизить их прекратили помогать.

Он был брошен и понял о необходимости полной изоляции. Находящиеся рядом с ним люди страдали. Слухи о том, что он был проклят, связали с его характером. У него не осталось выбора, кроме как признать себя опасным созданием, приносящим неудачу окружающим.

И Тайки

принял это, отстранившись от остальных.

Он не знал, когда у него возникло это чувство отчуждения. Будучи маленьким, чувствуя себя лишним, он приходил в уныние и воспринимал это болезненно. Но сейчас ему не было больно.

Возможно, из-за этого утешающего присутствия. Однажды он осознал, что его окружают кто-то вроде добрых духов. Следовательно, его изоляция была изоляцией во всех смыслах этого слова. Если же ему нужно было общаться с остальными — когда ему приходилось всех избегать, чтобы не причинять вреда — то подобное отчуждение было во многом предпочтительнее.

Но хуже всего, что-то глубоко в нём ломалось и разлеталось на части.

Я больше не принадлежу этому миру.

Чувства заполонили его разум. Но эти чувства не заставляли его страдать. Однажды он понял, что полностью свыкся с ними.

Как ребёнка больше всего расстраивал его плач мамы. Даже сейчас это давило на его сердце. Но каждый раз, когда он горевал по своей матери, приходило чувство, что его жизнь более драгоценна. Больше, чем его мать, больше, чем семья, было важнее его благополучие.

С годами это впечатление затмило муки и беспорядки в мыслях. Он забыл что-то очень важное. Что-то, что ни в коем случае не должен был забывать.

За все то бесцельно прожитое время он уверился в том, что пропала какая-то его часть.

Почему он не может вспомнить?

Этот потерянный год. Любовь и тоска по тому потерянному году росла день за днём, а расстояние между сейчас и тогда заполнялось лишь растущим отчаяньем.

Он должен вернуться.

Но куда?

Часть 5

Глава 31

Когда Йоко вернулась с Горы Хо, она обнаружила Шёкей, ожидающую у Сейшин.

— Йоко, к тебе странный посетитель.

— Посетитель? — удивилась Йоко.

Шёкей кивнула, объяснив, что после отъезда Йоко на Гору Хо в столицу прибыл посланник, просящий аудиенции у Её Величества.

— Она носила печать Императора Хан и просила встречи с тобой. Тебя не оказалось на месте, и она поселилась в доме пастора в Гьётен. Она оставила нам это рекомендательное письмо от Императора Хан.

Йоко с озадаченным видом взяла письмо. В прошлом Кей и Хан не поддерживали дипломатических отношений. Скорее всего, это произошло по просьбе Императора Эн и Энки.

Письмо было написано красивым ровным почерком, и от него исходил слабый аромат. Холодные чёрные чернила на светлой голубой бумаге создавали ощущение аккуратности. Но Йоко глубоко вздохнула и повернулась к Шёкей.

— Хочешь,

чтобы я это прочитала? — мягко предложила Шёкей.

— Нет, давай я сама постараюсь.

Йоко вступила в битву с текстом. Согласно стандартам, начиналось оно с традиционного приветствия. Кажется, дальше следовало извинение за то, что в Кей был отправлен посланник, и что сам Император Хан не мог прибыть. Выше говорилось о том, что письмо от Императора Эн было получено, и они приложат все усилия, чтобы помочь. Сам же Император Хан бы хотел организовать встречу с генералом из Тай, проживающим во дворце.

— Кажется, здесь просят о встрече с Рисай. Он просит послать слугу в дом пастора или чтобы мы сами встретились там с посланником?

Йоко показала письмо Шёкей. Девушка взглянула на него и моргнула.

— Нет. Он хочет, чтобы к пастору отправился сам генерал. Это будет всего лишь личная встреча, и мы не должны видеть в ней ничего смертельного, — добавила Шёкей с удивлённым выражением на лице. — Это означает, что сейчас в доме пастора проживает сам Император Хан!

— Невероятно, — пробормотала Йоко. — По отношению ко мне звучит не очень уважительно!

— Работа, что и говорить. Но если он заявил, что разговор не будет содержать ничего опасного, значит, он будет касаться чего-то личного.

— Чего именно?

— Здесь этого не написано. Я могу только догадываться, но коль он сам находиться здесь, значит, он просит нас найти другой путь. В письме так же просят не сообщать генералу о настоящей личности Его Величества. На этом послание и заканчивается.

— То-то и оно, но Рисай не в состоянии передвигаться по Гьётен.

— Придётся посылать слугу, чтобы он объяснил положение вещей. Мы должны обсудить это с Тайхо и Чосай и посмотреть, как всё пойдёт.

Йоко кивнула. Она сразу же назначила быструю встречу с Кейки и Коканом. Она описала все обстоятельства, и все пришли к выводу, что Императору Хан следует прибыть во дворец. Шёкей отправилась в дом пастора с личным посланием: Рисай всё ещё чувствует себя слишком плохо и, вместо того, чтобы ждать её выздоровления, не отправится ли Его Величество во дворец сам?

Но само письмо, однако, вызвало немало проблем.

— Это не обычное письмо, — твёрдо заявила Шёкей, сжимая послание от Императора Хан. — Посмотрите. Это же очевидно. Отправитель обладает изящным вкусом. Он необычный человек.

— Даже если ты и права, я-то по-прежнему пишу отвратительно, — Йоко до сих пор не научилась писать с помощью кисти. Она всё ещё стеснялась этого.

— Поэтому мы и должны обратить на это должное внимание. Если ты сейчас сделаешь опечатку или помарку, то оно сразу станет похоже на обычный мусор, так?

— Это так важно?

— Естественно. Именно поэтому если ты используешь чрезмерно претенциозную бумагу, это произведёт недостойное впечатление. Она должна быть чистой и обязана быть выбрана со вкусом. Я прослежу за этим, пока ты тренируешь свой почерк.