Берег. Территория любви
Шрифт:
– Иди ко мне! – его голос лился клубничным нектаром. – Мне никогда не дарили таких подарков.
Он коснулся губами ее плеча и прижал к груди. Дрожь горячего мужского тела испугала Юлю, и сердце замерло, когда сильные руки легли ей на грудь.
– Прошу, не надо, – Юля попыталась зацепиться за промелькнувшее воспоминание. Кто-то однажды так уже делал, и ей это не нравилось. Совершенно точно не нравилось. Потребовалось усилие, чтобы пальцы Роберта перестали дразнить ее тело, прикрытое одной футболкой. Соски предательски вздыбились, рельефно проступив сквозь тонкую ткань. – Ты не так понял. Просто наваждение
– С ума сошла? Это самое красивое признание, что я слышал. И ты боишься меня? Почему? Мы взрослые люди. Я схожу с ума от тебя, и ты меня тоже хочешь.
Его руки всего лишь ласкали Юлины плечи, а она пылала так, словно они уже слились воедино. Новые ощущения захватили с головой, когда Роберт властно притянул ее к себе и влажным языком провел по шее. «Нет, все это неправильно, не так, как должно быть. Я хочу отдать ему всю себя, а он лишь хочет заняться со мной сексом! Так не пойдет. Сила тока прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению. Мама дорогая, неужели теперь до конца жизни в моей голове будет всплывать только всякий околонаучный шлак. Зато как отрезвляет». Мужские сильные объятья превратились в путы, но она, повинуюсь законам сопротивления, нашла силы разорвать их.
– Стихи получились чересчур откровенные. Я пока сама не пойму, что со мной творится. Меня к тебе тянет со страшной силой, это правда. Но скорее мою фантазию подстегнула опасность. Пока я хотела подарить тебе только стихи.
– Они прекрасны, принцесса! Спасибо, – Роберт с явной неохотой отпустил ее, вытащил из ставшей влажной ладони бумажку со стихами и спрятал в карман штанов.
Повисла неловкая пауза, и Юля повернулась к Роберту. Его щеки тоже горели маковым цветом.
– Ты обиделся?
– Нет, ваше высочество. Вы хмуритесь, и потому несчастен я, – он сделал такое печальное выражение лица, что Юля рассмеялась.
– Ну вот это другое дело, – Роберт взял ее ладонь и нежно коснулся губами кончиков пальцев.
– Какие планы? – Юля мысленно поблагодарила Роберта за его деликатность.
– Завтрак, потом у меня работа, вечером знакомлю тебя с моими друзьями, ночью хотел бы… Полюбоваться с тобой на большую медведицу.
– Ого, столько дел! Тогда подъем.
Перекатившись на другую сторону кровати, Юля встала и скрылась в ванной. «Парень огонь, – она стянула с себя одежду и включила душ, – Умчался в ночи с явным намерением снести кому-то голову с плеч, а наутро ведет себя как ни в чем не бывало».
Она вытянулась перед большим зеркалом и растерлась белоснежным махровым полотенцем. Выдавив на руки приличную порцию крема с ароматом лаванды, она прошлась ладонями по всему телу. Расчесала волосы, чуть коснулась ресниц кисточкой с тушью и нанесла на губы блеск с коралловым оттенком.
– Работать он собрался. И кем? Хотя, если честно, совершенно все равно. Кем бы он ни оказался, мне хорошо рядом с ним.
Роберт, будто услышав ее, крикнул через дверь:
– Принцесса, а почему ты не расспрашиваешь меня ни о чем?
Юля вышла из ванной и выдала очередной бред, пришедший ей на ум.
– Ex ungue leonem 10 .
– Ах так, – он взъерошил
Роберт подхватил Юлю на руки и ловко повалил на уже застеленную кровать.
– Ты не лев, а чудовище.
– А ты красавица!
Раздался звонок – привезли завтрак. Роберт, отпустил коридорного и потянул Юлю за руку:
– Подождем отца, он вот-вот подъедет. Пойдем на балкон.
10
Ex ungue leonem (лат.) – по когтю льва.
На дворе стоял дивный сентябрьский денек. За рекой располагался парк, где художница осень уже тронула разноцветными красками кроны деревьев. Юля залюбовалась видами, и в голове начали складываться новые строчки.
– Скажи, как поступишь, если окажется, что в твоей жизни… уже есть любимый человек? – прервал Роберт ее мысли.
Юля повернулась и, сжав кулаки, стукнула его в грудь: «Неужели он не понимает, что я сама задаюсь этим вопросом и боюсь ответа на него?» Губы ее плотно сжались, но она вдруг увидела в глазах Роберта страх и отчаяние, скрытые за показным любопытством – он не меньше нее боялся узнать правду.
– А ты? Если все, что с нами сейчас происходит, не сон, неужели ты отпустишь меня?
– Я – нет, просто…
– Просто глупость?
– Скорее глупая ревность. Или, правильнее сказать, страх потерять тебя.
– Как бы я хотела… – Стук в дверь остановил ее порыв.
Эдвард вошел бодрым шагом в номер, и только глубокие тени под глазами говорили о том, что ночь выдалась у него бессонной.
– Как провели время, молодые люди? Давайте скорее за стол! Аппетит зверский.
Фаррелл-старший взял Юлино запястье и нащупал пульс.
– Что сердце так часто бьется? Хорошо себя чувствуешь? Принимаешь лекарства, что я тебе дал?
– Да, это просто волнение. – Юле стало неловко. Она уже не первый раз ловила себя на мысли, что робеет перед этим человеком. Глубоко в душе поселилось чувство, что мистер Фаррелл знает о ней гораздо больше, чем она сама. – Идемте завтракать.
На столе сверкал белизной фарфоровый сервиз. Юля не ошиблась, в посеребренном лотке с крышкой оказалась овсянка. Яйца, авокадо на поджаренных тостах, маленькие канапе на шпажках из кусочка белого хлеба, черри и твердого сыра, несколько соусов и джемов. Классический завтрак в английском стиле она так себе и представляла. И сегодня был чай, никакого кофе.
– Я пока остаюсь в Москве. Поведайте ваши планы? – Эдвард протянул Юле бутерброд. – Джулия, расскажи мне, есть динамика в твоей памяти?
– Она уже цитирует латынь и сочиняет стихи, – ответил Роберт за нее.
– О, это не всегда встретишь и у людей без потери памяти. Я думаю, в таком случае вскоре все придет в норму либо само по себе, либо вследствие сильного эмоционального потрясения, взрыва. – Фаррелл-старший помолчал секунду и лукаво ухмыльнулся: – Роберт, пожалуй, подошел бы на роль детонатора. Но, хотя любовь и творит чудеса, я имею в виду немного другое. Как сказал Джон Локк: «Память – это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновляет их резцом».