Берега Ахерона
Шрифт:
— Товарищ красный командир? — послышался звонкий мальчишеский голос, — Заблудились?
Дроздов оглянулся и посмотрел на паренька в перешитой матросской робе, с важным видом, курившего самокрутку.
— Твоя правда, первый раз в городе! Хотел на Никольское зайти да вот…
— Никольское? — удивился мальчишка, — Так это не здесь! Вернетесь к адмиральскому собору, а оттуда прямо, никуда не сворачивая, версты три пехом.
— Выручил! Держи! Дроздов бросил парнишке початую пачку папирос и побрел в сторону Большой Морской.
Город казался неестественно пустым, лишь какая-то шавка выбежала из подворотни, тявкнула и потрусила следом. Александр
Из-за поворота показались муравьи с винтовками и, перебирая членистыми лапками, потрусили к запоздалому прохожему. Причудится же такое. Муравьи оказались вполне добропорядочными патрульными во главе с мичманом.
— Почему так поздно, Александр Михайлович? — поинтересовался начальник патруля, рассматривая документы при свете ручного фонаря.
— Красиво здесь. Вышел прогуляться и времени не заметил! Завтра работа на судоремонтном и, кто знает, когда будет выходной.
— Судоремонтный? — подозрительно прищурил глаза офицер, — Гнездо контры!
— Я прибыл из Одесского округа и думаю что подписи товарища Домбровского вполне достаточно для патрульных! Я не слышал, что в городе объявлен комендантский час! — предельно вежливо сообщил Дроздов, и патрульных слегка передернуло от старорежимных ноток в голосе.
— Извините, товарищ инженер! — откозырял мичман, — Вас проводить?
— Не стоит! — улыбнулся Александр, — Мне тут не далеко.
Шаги моряков затихли в ночи, и снова наступила тишина, липкая, с голодухи сожравшая все звуки в этом городе-призраке, рожденном неизвестно кем и умершем неизвестно когда. Тишина отступила совершенно неожиданно, воздух наполнился легким цветочным ароматом, неуемным треском цикад и непонятными шорохами в окрестных подворотнях. Совсем близко, почти рядом, раздался собачий вой и тут же пресекся на самой высокой ноте и перешел в женский крик. Александр от неожиданности вздрогнул, секунду другую собирался с мыслями, а затем бросился в темный арочный проем. Никого, хотя…
На ступенях, возле двери закрытой на массивный замок, лежала женщина в черном платье. Светлым было только лицо, гладкое без морщин, словно маска, сочившаяся бледным мертвенным сиянием. Наваждение исчезло, и Дроздов облегченно вздохнул. Уж больно много было в последнее время всяких видений привидений. Обморок дамы был вполне земным и не имел к потустороннему миру никакого отношения.
— Мерзавцы! — прошипел Александр и, достав из кобуры револьвер, побежал во двор.
Хулиганов, как ожидалось, простыл след, но под деревьями притаилось нечто странное. Такое и в пьяном угаре не увидишь, не то, что в здравом рассудке. Не даром Артемий Францевич приглашал в гости. Не врач, а провидец, дельфийский оракул и пифия в одном лице. Свет в окнах домов погас, и повеяло сухим горячим
Щупальца разрослись, причудливо изгибаясь, обогнули добычу и стали полузмеями-полулюдьми, жутким гротеском, порождениями горячечного бреда. Дроздов испуганно пятился назад до тех пор, пока не оказался в плену у кустарника, обвившего ветками ноги подобно стальным цепям. Александр перекрестился, но видно Триединый был занят чем-то более неотложным, и знамение лишь разъярило демонов. Змеелюди зашипели, словно тысяча гадов и приблизились к человеку. В воздухе запахло перегнившими болотными травами и от этого дьявольского аромата тело перестало слушаться.
Завыл пес. Призывно так завыл, словно подбадривал кекропов насытиться кровью безумного лохарга, а душу отправить на берега Стикса любоваться цветами черного асфодела. Черты лиц змеелюдей расплылись, руки стали извивавшимися аспидами и потянулись к горлу добычи. Вой раздался совсем близко и перешел в злобное рычание отнюдь не дворовой шавки, а потусторонней твари. И эта тварь была в высшей степени не довольна охотой на запретной территории. Дроздов попытался разорвать древесные путы, но плюхнулся на мягкую, слегка влажную землю и сознание разлетелось цветными осколками, чтобы через мгновение погаснуть.
— Прочь! — пришипетывая, сказал один из кекропов, — Именем хранительницы городов!
— Клянусь короной Лунной Богини! — зарычал пес и надсадно завыл, призывая Стигийскую стаю, — Здесь царство Гекаты!
Кекропы отпрянули назад, увидев горящие глаза множества бестий, которых сам Цербер побаивался.
— Свет охотницы я призываю! — вжалась в землю бестия, приготовилась к прыжку и злобно зарычала.
Сквозь разрывы облаков просочился лунный свет и тонкими копьями коснулся слуг Афины, заставил взвыть от боли, скрыться в невесть откуда взявшейся темной дыре.
Дроздов очнулся от прикосновения, настолько приятного, что счел это обрывком стертого сна. Он сидел во дворе, залитом ярким лунным светом, прислонившись к дереву. Голова отчаянно болела, словно по ней проскакал сам Буденный на рыжей кобыле. Спасительницей оказалась та самая молодая женщина, на помощь которой он так лихо бросился, что память отшибло.
— Что случилось? — простонал офицер, потирая лоб, — Видно старая контузия! Вы как суда… гражданка? Какая скотина на Вас напала?
— На меня? — удивилась девушка и поправила волосы, — С чего Вы взяли?
— Я Вас провожу! — сообщил Дроздов, счищая с одежды грязь и пыль, — И ни каких возражений!
— Я живу далековато, в Балаклаве!
— Тогда ко мне пожалуйте, — сказал, как отрезал, офицер, — Шпаны кругом хватает! Меня зовут Александр, можно просто Саша!
— Гикия! — представилась девушка, — Гикия Ламахасис. Мы из понтийских греков.
— Очень приятно! Совсем заблудился. Нам в общежитие флота.
— Пойдемте! — улыбнулась гречанка.
Чинно, словно благопристойная супружеская пара, вышли на Большую Морскую, и Дроздов тоскливо вздохнул, вспоминая полночные ресторанные огни. Кому это все мешало? Пустыня! Азия-с! Даже с дамой негде отдохнуть! А все потому, что большевички своих большевичек выгуливают как комнатных собачек на поводке.