Берега Ахерона
Шрифт:
Четыре юных рабыни встретили дорогого гостя и провели в комнату для омовений. Это было неповторимое блаженство, и Александр чуть не заснул. Не заснул? А может пора проснуться? Просыпаться вновь не хотелось. Нет в Совдепии такой божественности, и не будет уже никогда.
Александра одели в мягкую тогу, украсили голову венком и провели в роскошный атрий, где на ложе загадочно улыбалась Гикия, неповторимая, словно волшебный сон. Они были не одни. Общество разделял чернобородый мужчина, который лакомился оливками и слушал грустную мелодию флейты.
— Мудрый лохарг,— приветствовала Гикия дорогого гостя, протягивая к нему кратер с искрящимся напитком, — Невзгоды пусть убегут, и останется вечность,
Скрасить которую, нам не дано, потому что, Каждый желает богам быть подобным и сверху, Падает в Тартар, в объятья Коцита за дерзость!— Даже так? — смутился Дроздов, но глоток чудесного зелья вернул, утраченный было, кураж, — Меня вызывают на дузль? И кто Ваш защитник, сударыня?
— Ты успокойся, мой друг, и послушай, не так ли? Все из-за женщин деремся и войны, беды несут, И становятся прахом народы, лишь по желанию, Томных красавиц с сердцем, холодного гада,— возразил чернобородый к явному неудовольствию Гикии.
— О, Диофант! Не достойно героя, который Милостью высшей отмечен, бросить упреки, Той, что спасла Херсонес от бесчестья, Что делать, кто и с царицей в объятьях, Иным же, равный союз все-ж милее, так Хайре, славный лохарг и любимец Арея,— подняла кратер черноволосая красавица и показала Александру на ложе.
От выпитого вина слегка зашумело в голове, и Дроздов с сожалением понял, что дуэли не будет. С одной стороны правильно, но куда дикому варвару понять этих благородных эллинов. По знаку хозяйки симпосия флейтистов сменили танцовщицы, каждая из которых могла усладить сердце самого разборчивого казановы. Неожиданно танцовщицы исчезли в серебристом сиянии и, в атрий вошла почтенная матрона. Небрежно кивнула Диофанту и посмотрела на гостя. Александр поклонился и почувствовал себя неловко в тоге, и дурацким венком на голове.
— Хайре, базилисса! — испуганно произнесла Гикия и виновато опустила голову.
Диофант улыбнулся только уголками губ, сделал бывшей архонтессе одним им понятный знак, и она облегченно вздохнула. Царица покачала головой, погрозила пальцем Диофанту и презрительно посмотрела на Гикию. Дева ни в коем разе не считала служанку соперницей себе, но променять госпожу на рабыню? Ревность? Ни в коем разе! Это удел смертных.
— Сроки исполнены, в круге священном желаю, Слиться со светом предвечным, Палладий Надо скорей поместить на алтарь и тогда уж Многие час проклянут, что под небом родились! ВижуДиофант поклонился владычице Херсонеса и вместе с ней стал тенью, размытой, почти неосязаемой, а потом и вовсе исчез, будто его и не было. Атрий, словно по волшебству, неуловимо изменился и стал одной из спален гинекея. Гикия вытерла заплаканные глаза и обняла своего избранника. Вечность вечностью, но против такой награды Александр ничуть не возражал. Он потерял счет часам и минутам, но все хорошее когда-нибудь должно окончиться. Пусть так, но если царица не врет впереди целая вечность, и торопиться совсем некуда.
Едва Дроздов вышел из гостеприимного дома архонтессы, как все растворилось в предрассветной дымке и только собачий лай на окраине Севастополя, да утренняя прохлада говорили о реальности. Тем не менее, на развалинах подполковник был не один, а как вышел за границу древних стен, так и вовсе стало страшно. Он ощущал запах гниющего болота, слышал шипение потревоженных гадов, но стоило обернуться и все прекращалось. Александр ускорил шаг и, незримый враг, бежал следом, ничуть не отставая до тех пор, пока первые лучи солнца не прогнали прочь назойливую тварь.
Глава 7
Вынужденный отдых в госпитале продлился не долго, ибо враги не дремали и революции требовались защитники. Врач качал головой, протестовал против своеволия, жаловался товарищу Пятакову, но через неделю больной таки покинул больницу. Врач только удивлялся одержимости чекиста. И это с ампутированной рукой и странными незаживающими ожогами на теле. Раненый так и не смог рассказать ничего вразумительного о травмах, кроме как о пытках в застенках инквизиции и казни на костре во имя революции.
4
«Служба» (англ.) в данном случае имеется в виду жаргонное наименование английской разведки МИ-5
Иосиф сидел у себя в кабинете и перебирал бумаги. Работать одной рукой было непривычно и неудобно, хотя бы потому, что нельзя одновременно курить и писать. Порой закрывал глаза и видел ухмылявшуюся физиономию фон Кернвальда, отомстившего сполна за топку бронепоезда и не только за нее. Полуреальный акт веры заронил полезную мысль. Настольной книгой оперуполномоченного стало потрепанное издание «Молота ведьм». Изучая этот фолиант, Иосиф лишний раз убеждался в несовершенстве пролетарских методов борьбы с врагами революции.
— Поликарпыч! — позвал Иосиф.
— Что случилось, товарищ Фишман! — отозвался помощник, — Сейчас!
Стук пишущей машинки резко оборвался и в кабинет вошел младший командир Яценко. Бывший рабочий хмуро посмотрел на командира, листавшего толстую книгу с картинками. Помещался совсем Иосиф Яковлевич на этой пакости, и хранит ее рядом с книгами Ильича.
— Опять эту срамотищу читаете? И не противно? — покачал головой Игнат, — Куча дел! Банда Ахмеда снова вырезала активистов, а Вы смотрите, как нужно ненормальных баб поджаривать!