Берегини
Шрифт:
Девушка бросила мгновенный взгляд на Асбьерна и молча кивнула.
– Если так, – сказал конунг, – то покажи нам ключ от этого замка и расскажи, что за травы хранятся в ларце.
– А ты, вождь, в травах разбираешься или на слово поверишь? – спросила она, не поднимая глаз. Кто-то из девушек за спиной Любомиры тихо ахнул. Асбьерн усмехнулся. Он-то успел узнать нрав словенской колдуньи, пока она залечивала его раны.
– Я верю, что настоящие ведуны никому не причиняют вреда без надобности, – словно не услышав дерзких слов, проговорил Эйвинд. – А в моей смерти тебе надобности нет.
Любомира
– Обо всех зельях тебе рассказать, или хватит того, что там хранятся ядовитые травы, несущие смерть неосторожному, но в умелых руках помогающие победить хворь?
Вождь переглянулся с побратимом и хёвдингами, а потом спросил:
– Что ты умеешь, юная девушка? Я говорю не о том, ловка ли ты у печи и тонка ли твоя пряжа. Что ты умеешь как целительница?
– Спроси у своего воеводы, – Любомира кивнула в сторону Асбьерна. – А лучше всяких слов о моем даре расскажут тебе его шрамы. Хотя порой мне жаль, что я не умею убирать их полностью.
– И правда, жаль, – негромко рассмеялся Эйвинд. Памятный шрам пересекал лоб, левую бровь и висок вождя. Нашелся целитель, справился со страшной раной, постарался, чтобы след от нее остался ровный и не испортил красивое лицо. Вряд ли сама Любомира смогла бы сделать лучше.
– Она многое умеет, – торопливо проговорила Весна, испугавшаяся, что вождь северян не поверит Любомире. – Она лечила и воинов, и стариков, и детей. Бывало, ставила на ноги даже хворую скотину. У нас в селище все шли к ней за помощью.
Любомира молчала.
– Почему на тебе мужская одежда? – полюбопытствовал конунг. Девушка смущенно оглядела себя, неловко повела плечами:
– В лес собиралась, за травами. Так ходить сподручнее.
– На твоем месте, Ормульв, я бы отпустил пленницу, – после недолгого размышления проговорил Эйвинд на языке северян. – Если она получит свободу и по своей воле станет помогать нашим людям, то и пользы принесет больше, и тебе уважения добавит. Что скажешь?
– Она и так будет делать все, что велено. Уж я позабочусь об этом, – хмуро отозвался рыжеволосый хёвдинг.
– С такой совладать непросто, – покачал головой Асбьерн. – Недаром у словен говорят, что и один человек может привести коня к водопою, но даже целая дружина не заставит его пить. Как бы потом не пришлось зашивать тебе вторую щеку, Гуннарссон.
– И не таких уламывали, – сердито ответил Ормульв, чувствуя, как кровь опять приливает к его лицу. – Вот увидишь.
– Я предлагаю тебе уговор, – неожиданно проговорил Асбьерн. – Сможешь ее поцеловать – она твоя. Если нет – ею будет распоряжаться конунг. И пусть свидетелями будут боги.
Ормульв удивленно глянул на него, а потом рассмеялся.
– В следующий раз придумай что-нибудь получше, Асбьерн Хитроумный, – небрежно бросил он и направился к девушке.
– Эй, Ормульв, возьми щит, да свяжи ее покрепче, – присоветовал насмешливый ярл. – А то неровен час покалечит.
Мужчины захохотали, и рыжеволосый хёвдинг сердито рявкнул на зубоскалов. Едва он подошел,
А Любомира живо выдернула кончик косы из его пальцев и, отбежав в сторону, спряталась за спину конунга. Тот поглядел на Ормульва, на пленниц, на побратима и махнул рукой:
– Боги были свидетелями вашего уговора. Я забираю ее у тебя, Ормульв Гуннарссон! И в следующий раз, когда попадется девчонка с норовом, послушай мудрого совета Асбьерна: свяжи ее и возьми щит…
Взрыв хохота разнесся по двору. Отсмеявшись, Асбьерн протянул Ормульву руку:
– Не держи зла. Я не ради своей выгоды просил за нее.
– Вот ведьма! – выдохнул Ормульв, с трудом поднимаясь. – Ты оказался прав, Эйдерссон. И откуда ты только знал? Не иначе сам пробовал лезть к ней с поцелуями.
– Зачем ему? – усмехнулся стоявший неподалеку Сигурд. – И так от женщин отбоя нет.
Над крышами домов, покрытых дерном, плыли в вечернем воздухе клубы сизого дыма. Поодаль на берегу топили баню, а в дружинном доме собирали праздничный ужин, поэтому северяне разом оживились, когда с той стороны стали выкрикивать их имена. Эйвинд конунг велел Хауку унести ларец, а про пленниц сказал:
– Накормите их и пусть отдохнут до утра.
Мужчины уже повернулись, чтобы уйти, но тут Любомира окликнула черноволосого:
– Асбьерн! Скажи, где моя Снежка?
В этот раз она говорила на языке северян, и многие удивились, поскольку не знали, что этот язык ей знаком.
– Кто? – переспросил Эйвинд, обернувшись.
– Моя волчица, – пояснила девушка. Серые глаза теперь с мольбой глядели на конунга. – Прошу, не причиняйте ей вред!
Эйвинд посмотрел на нее долгим взглядом, а потом ответил:
– Волчицу подарили мне, и я ее не обижу, потому что с давних пор волки хранили мой род.
И ушел с остальными.
На сытый желудок прежние страхи уже не кажутся такими страшными, а печаль и тоска – такими безысходными. Перекусив свежими ржаными лепешками и рыбой, подруженьки, к огорчению Любомиры, вовсе не угомонились, а затеяли перешептываться в темноте, болтать-перебалтывать произошедшее. Любомира молча вздыхала, слушая их: лучше бы спать легли, дали подумать хорошенько обо всем, что было сказано да увидено. Но, видно, после всех событий спать девушкам расхотелось.