Берегини
Шрифт:
Асбьерн медленно разжал пальцы, отвел взгляд и вздохнул:
– Не хотел пугать. Прости. Точно ли князь в ночи никого не подсылал?
– Для чего, воевода? – покачала головой девушка. – Мстислав говорил, мол, договор с северянами что торговый, что военный – дело хорошее, нужное. Еще батюшка наш наставлял его.
– Вот оно как, – ярл помолчал. А потом велел ей:
– Иди в дом, Фрейдис. И позови ко мне Унн.
По своему обыкновению, Любомира проснулась незадолго до рассвета. Стараясь не шуметь, оделась и выскользнула во двор, некоторое время постояла, прислушиваясь, а потом ноги сами понесли ее за высокий частокол,
Девушка обогнула высокую скалу, по еле заметной тропинке проскользнула между замшелых валунов и осторожно спустилась к воде. Не отрывая взгляда от светлеющей полоски неба, Любомира расплела косу, аккуратно подоткнула платье, чтобы озорная волна не намочила подол, и зашла по колено в воду. Босые ноги схватило холодом, зябкая дрожь прошла по телу до самой макушки.
Здравствуй, Мать-Вода, не гневайся, не пугай, а узнай меня и прими. Я – дитя Великой Матери. Твое дитя…
Девушка вернулась на берег и чуть погодя зашла снова, прислушиваясь к своим ощущениям. На этот раз вода не показалась такой холодной. Напротив, ласково обняла ноги, обволокла белой пеной.
Любомира тряхнула головой, и волосы рассыпались по спине. В женских волосах сокрыта живительная сила, полученная от Небесных Богов, от Матери-Природы и от лучей Ярилы-Солнца. И должна была эта сила обернуться благом для тех, к кому привела ее судьба.
…Позволь ступням твоим стать землей, позволь ногам твоим стать водой, позволь своему телу превратиться в воздух, позволь золотому огню войти в твои глаза и заполнить тебя всю. Будь нигде, и в то же время везде, и тогда ты услышишь голос Матери, и мир откроет тебе любящие объятия. А когда в полную силу войдешь, сможешь слышать, как малая травинка растет, как туман в далеком лесу с ветвей капает. Только храни свое сердце, свою душу, мысли свои в чистоте…
Так учили Любомиру родители.
Девушка подняла руки и словно растворилась в ярких лучах восходящего солнца.
Даждьбог на своей колеснице сменил в небе любимую жену, Утреннюю Зарю, выпустил золотых рыбок в морские волны, осыпал медными искрами длинные волосы Любомиры, теплым светом залил суровые камни. И все вокруг внезапно стало таким красивым, что девушка рассмеялась тихо и радостно, подхватила в ладони воду и подбросила сверкающие капли навстречу солнцу.
– Йооооруууунн, – ласково пропел в ответ свежий морской ветер.
– Йорунннн, – прошелестела волна.
– Йорунн! – пронзительно крикнула чайка.
Молодая ведунья улыбнулась. Великая Мать приняла ее новое имя.
На острове просыпались с первыми лучами солнца. Рабы выгоняли из сарая коз и овец, рыбаки отправлялись в море на лодках, женщины и девушки начинали свою повседневную работу. Воины в любую погоду выходили из дружинного дома легко одетыми и босыми, по команде старшего бежали к морю, окунались в прохладную воду, выбравшись на берег, продолжали бег, потом брали в руки оружие и щиты. Молодые и малоопытные вставали против тех, кто был закален в боях, хёвдинги ради выучки или потехи устраивали поединки между собой. Самые младшие – двое мальчишек лет семи-восьми – осваивали луки и учились сражаться на палках под присмотром Ольвы. Стреляла она лучше многих хирдманнов, да и в бою могла постоять за себя, и с оружием в руках и без. Но в походы ее не брали. Говорили, мол, женщина на боевом корабле – к большой беде.
С
– Утро доброе, воевода, – приветливо поклонилась ведунья.
– Доброе, – ярл склонил голову в ответ. Потом чуть тише добавил: – Не держи на меня зла, Йорунн. Не хотел я, чтобы все так обернулось.
– Твоей вины здесь нет, – отозвалась девушка. – А за заботу спасибо тебе, Асбьерн. Я буду просить Великую Мать, чтобы она и впредь хранила тебя и Эйвинда конунга.
Асбьерн ничего не ответил на это. Но заметив выходившую из сарая Унн, он подозвал ее и сказал:
– Уинфрид, эту девушку зовут Йорунн. Прошлым летом она спасла мне жизнь.
Унн поставила на землю глиняный горшок с еще теплым молоком, подошла и крепко, по-матерински обняла молодую ведунью.
Волчица металась по клетке. Тошно сидеть взаперти тому, кто с рождения жил на воле. Ее раздражали незнакомые запахи, громкие голоса, а более всего то, что спрятаться от чужих глаз было некуда. Несколько раз издалека Снежка видела свою подругу-человечицу, но та, хоть и смотрела в ее сторону, близко не подходила. И волчица прекрасно знала, почему. Неподалеку, словно воин в дозоре, сидел исконный враг волчьего рода, огромный, лохматый, отвратительный пес. По разумению волчицы, если бы не он, человечица давно подошла бы к ней, поговорила, приласкала. Но предавший свободу мог броситься на ту, что любила и понимала волков, и Снежка знала, что не сможет ее защитить. Волчица коротко, зло тявкнула. Достать бы клыками несносного, оттрепать хорошенько и сбежать подальше отсюда, в густой лес, в тенистую чащу…
Пес с интересом наблюдал за волчицей. Предки его с давних пор защищали людей от матерых хищников, и голос крови повторял: перед тобой враг, которого нужно убить. Но Вард привык больше доверять своему чутью, а оно говорило, что волчица обессилела, что ей страшно и она в отчаянии. Пес видел, что еда в клетке осталась нетронутой, и что к плошке с водой пленница подошла всего один раз. Своим собачьим умом он понимал, что безысходность заставляет волчицу метаться по клетке, огрызаясь на каждый шорох с его стороны. Ничего, думал он, привыкнет. И каждый раз садился все ближе и ближе…
Днем Халльдор пришел к Ивару Словенину говорить о свадьбе. Девушки сидели во дворе – пряли, вышивали, перебирали зерно, потому видели, как эти двое разговаривали возле женского дома, а потом не спеша направились к ним. Зорянка засуетилась, едва не выронила шитье, придвинулась ближе к сестре.
Арнфрид обняла ее за плечи:
– Они решили, какой будет мунд, но без твоего согласия свадьбы не будет. Сейчас отец подойдет и спросит, хочешь ли ты стать женой Халльдора. Скажи ему «да».
Зорянка растерянно смотрела на подруг, почти ничего не понимая из того, что говорит ей молодая женщина. Долгождана объяснила:
– Они будут спрашивать, согласна ли ты выйти за молодого северянина. Если откажешь – неволить не станут.
Ивар подошел к названной дочери, взял ее за руку и подвел к жениху. После весело спросил по-словенски:
– Люб ли тебе Халльдор сын Ванланда? Жениться вот на тебе хочет.
Зорянка, пунцовая от смущения, подняла на Халльдора голубые глаза и еле слышно пролепетала: