Берегиня Иансы
Шрифт:
Помощник ростовщика, скорее изумленный, нежели сконфуженный моим, несомненно внезапным, возвращением к жизни, поджал тонкие губы и сжал кулаки.
– Чего ты тут? – повторила я грозно, готовая наброситься на нахала.
Демон зашелся отвратительным лаем, вцепившись тонкими когтистыми пальчиками в прутья птичьей клетки, усыпанной желтоватыми легкими перышками.
Кто же его догадался к канарейке-то посадить? Изверги! И как птичку-то не стало жалко?
– Тебя спасаю! – неожиданно заявил Акакий и так обрадовался собственному нелепому вранью, что принял расслабленную позу, скрестив руки на груди.
– Раздевая
Чулок разорвался, и из-под длинной штанины теперь выглядывал изумительной красоты браслет. Свет, едва просачивающийся через коленкоровые занавески, все-таки позволял игриво поблескивать крупным, чистым как слеза бриллиантам.
– Мы же договорились, что я помогу тебе сбежать, – гнул свою линию молодчик, не сводя жадного взгляда с украшения.
Я повела плечом. Рука совсем не болела! Более того, сустав, сломанный года три назад при неудачном падении, который вечно щелкал и ныл от холода, теперь работал, как хорошо смазанный шарнир, не причиняя привычных неудобств. Что за черт такой?
– Я пришел тебя вызволить в обмен на браслет, – не унимался дотошный Акакий, видать, уверенный, будто я совсем рехнулась и поверила в его россказни. – Видишь, даже белорубашечником прикинулся.
– Взамен на браслет, – ухмыльнулась я задумчиво, соображая, как быстро посыльный ростовщика накинется на меня и попытается отобрать силой Королевскую Невинность. Чтобы не рисковать и лишний раз не искушать мошенника, я решила выпустить на свободу Страха. Протянула руку отцепить маленький крючок, придерживающий дверцу птичьей клетки, и похолодела: запястье сжимал широкий медный браслет с тонкими острыми кромками, точно такой же, от какого неимоверными усилиями я избавилась всего несколько недель назад. Поводок!
– Как это?! – прошипела я, вскакивая.
Акакий отскочил в сторону и неуклюже натолкнулся на меленький шаткий столик с птичьей темницей. С грохотом, под омерзительный лай закрытого в ней демона, клетка рухнула на пол, в воздух взлетели легкие желтоватые перышки. Справившись с первым головокружением, от шеи до пояса перевязанная белыми полосками ткани и в мятых портах, я кинулась к двери.
Оказалось, что умирать меня разместили в маленькую душную каморку во флигеле. Буквально скатившись с лестницы вниз, в крохотный предбанник, я выскочила во двор, заполненный суетящимися стражами. К Давидыву как раз прибыл гонец, по крайней мере Глава республики внимательно вчитывался в помятый свиток, а перед ним вытянулся в струнку невысокий служка, едва удерживающий разгоряченного коня.
Подозреваю, вид у меня был устрашающий. Стражи испуганно расступались, только перехватив яростный тяжелый взгляд.
Я налетела на Дениса как фурия и одним красивым ударом уложила его на обе лопатки в пыль. Давидыв взвизгнул, а потом как шальной заорал:
– Ты же умигала!
– Не дождешься, друг любезный! – прошипела я, со всего маху заехав ему под ребра босой ногой. От боли даже пальцы свело.
Охранники, опомнившись, кинулись ко мне со всех сторон, но личный телохранитель Дениса опередил их и поднял меня за шкирку на добрый аршин над землей. Я царапалась, вырывалась, ухитрилась заехать ему в глаз локтем. Тот только щелкнул зубами, но хватку не ослабил. На шум потасовки из окон стала высовываться любознательная челядь. Хозяйский пес,
Давидыв вскочил, отталкивая протянутые к нему руки стражей, и, отряхиваясь, завопил как полоумный:
– В казематы! До конца жизни! Сгною! Меня по гоже?! Своего коголя по гоже?! Куда вы смотгели, гады ползучие?!
– Денис Митрофанович, больше не могу шельму держать! – ревел над ухом телохранитель.
– Всех на гудники! – бесновался невменяемый Давидыв. Я под шумок изловчилась и заехала ему в челюсть пяткой. Дернувшись от удара, он замолк на несколько секунд, стер с губ выступившую кровавую юшку, растер между пальцев и угрожающе прорычал – Москвина, на гастгел! Немедленно! Коголя… меня…
– Главу Совета Окской Магической республики, – донесся до нас практически неприлично спокойный голос Савкова.
Но стоило колдуну появиться в поле моего зрения, а главное, досягаемости, как я ловко лягнула ненавистного в грудь. От неожиданности тот качнулся, и в то же самое мгновение мое запястье свела невыносимая боль. Тонкие кромки браслета нещадно впились в кожу, разрезая ее, словно наточенным острым лезвием.
Я тут же обмякла, а телохранитель Давидыва, не ожидавший столь скорой капитуляции, разжал руки. Свалившись на пыльную землю, я сильно ушибла раненное прежде плечо, даже кости хрустнули, но эти мучения были несравнимы с разливающейся по всему телу паникой от вида врастающего в тело браслета.
– Мне казалось, ты умирала еще поутру, – заметил Савков, спрятав руки в карманы и не собираясь мне помогать.
От вида моей корчащейся фигурки и расползающейся лужи крови из раны на руке окружающие моментально замолкли, объятые ужасом. Про магические поводки слышали все, но как они срабатывают – не видел никто.
Еще немного – и браслет перережет кровеносные сосуды…
– Хватит, – застонала я и услышала в собственном голосе мольбу, – хватит, я все поняла. Ты – главный, я в плену. Хватит.
Браслет отпустил. Неожиданно громко всхлипнув, я прикрыла искривленный рот ладонью, пытаясь унять дрожь от пережитого потрясения и сдержать слезы. Лопатов-Пяткин был отменным негодяем, но он никогда, ни при каких обстоятельствах не демонстрировал столь неприкрытую грубую силу. Савков и Давидыв смогли пойти дальше. Они хотели меня сломать.
– Вставай! – тихо приказал Николай.
Покачиваясь, я поднялась. Повязка, худо-бедно скрывающая грудь, и порты были залиты кровью, рука ныла и дергалась, в ушах стоял непрекращающийся животный вой, от которого трещала голова.
– Иди! – приказал Савков, кивая в сторону флигеля, через открытую дверь которого виднелась высокая темная лестница.
Я подчинилась, но прежде, сама того не ожидая, заметила на пальце Николая простенькое гладкое колечко, метнула уничижительный взор на Давидыва и, к собственному удивлению, обнаружила точно такое же и у бывшего приятеля. Вот так пассаж! Кто из них меня «подвязал», осталось загадкой, которую предстояло разгадывать не одну бессонную ночь. После неприятного открытия осталось лишь удалиться, собрав воедино силы и злость. Я сделала три нетвердых шага и качнулась. По собравшей толпе прокатился тихий вздох. Потом, невесело ухмыльнувшись, я будто невзначай бросила: