Берегиня сегодня
Шрифт:
Григорий открыл глаза и посмотрел на Павла:
– Мне не приснилось?
Павел печально констатировал:
– Не-а, тут она.
Наталья села в кресло, поправила халат на мощной груди, указала мужу, где ему сесть, то есть на хлипкий стул, и, посмотрев в окно, разрешила:
– Давайте, мальчики, докладывайте.
Павел осмотрел свои домашние тренировочные штаны, потолок, рельефный силуэт жены.
– Мы, Наташ, из казино ехали. – Павел тоскливо заглянул в горлышко пустой бутылки. – Устали немного, соображали слабо.
– Во сколько?
– Соображали?
– Ехали!
– А…
С пола раздался тяжкий кашель Григорий и подтверждение рассказа Павла:
– Про хлеб мы помнили…
– Короче, – перебила его сестра. – Паша, продолжай.
– Ну, чего? А эта идет. Пальтишко до тощеньких коленок, сапожки в икрах большеватые, ручки в перчатках растопыренные, портфельчик правую руку оттягивает. Скользит по тротуару. Где тротуар, где дорога, не понятно, а эта… девушка, скользит. И под мою машину. Мы ее немного протащили, там снег вчера подтаял, а сегодня с утра острый. У тебя есть новые колготки? – неожиданно закончил он и посмотрел на Анну с виноватой кислой улыбкой.
– Паша, куда ей мои колготки? На голове завязывать? – зарычала Наталья.
Двери в квартире были массивными, маленькому Вовчику было плохо через них слышно, и он тихо нажал на дверную ручку. Мама на поворот ручки отреагировала сразу.
– Вовчик, быстро на кухню! Доедай борщ! И выключи свой планшет!
Голос мамы свободно пробивал толстые двери, и Вовчик был уверен, что ее слышат соседи как сверху, так и снизу.
– Я понял, мам. – И он пошел играть к себе в комнату.
Наталья опять вздохнула всей грудью, но халат выдержал.
– Значит, пьяные, пьяные, а то, что за наезд в таком виде можете сесть года на три, все-таки сообразили.
Григорий встал с матраса, натягивал спортивный костюм, не стесняясь девицы, и оправдывался:
– Нет, Наташ, не в этом дело, жалко ее стало. Лежит около машины как цыпленок, не плачет, и вот так вот, – Григорий изобразил хватку мелкой птицы, – портфель свой лапками держит.
– У нее перелом?
– Слава богу, нет, – Григорий поморщился, глядя на гостью. – Но ноги мы ей ободрали сильно.
Девушка на кровати по-школьному тянула вверх правую руку, придерживая локоть левой.
– А можно? Можно мне руки помыть? А то они меня в машину засунули, сюда привезли и все говорили, говорили, а что я просила, не расслышали.
Наташа подошла к ней ближе.
– Ты, наверное, испугалась?
– Нет, – девушка снова улыбнулась, показывая идеальные зубы.
– В школу шла? – начала сочувствовать Наталья.
– Нет, на работу. Мне уже почти двадцать шесть лет. Честное слово. Я работаю старшим кассиром в кинотеатре «Родина», на Семеновской площади. А можно мне руки помыть и маме позвонить?
Не сдержавшись, Наталья погладила девушку по голове:
– Естественно, можно. Ребята, помогите ей до туалета добраться. А может, лучше в больницу, а не домой? Вон как кровь проступает на бинтах.
Аня потыкала тонким пальчиком бинты.
– Все нормально. У меня свертываемость крови
От Белорусского вокзала Григорий и Анна ехали в высоком джипе «БМВ» в потоке машин все медленнее и на Тверской, напротив кинотеатра Пушкинский, встали окончательно.
Солнце жарило в автомобильные окна с синего неба, чувствовалось, что началась весна.
Две яркие девушки на тротуаре разговаривали, быстро-косо оглядывая проезжающих и проходящих. Мимо девушек прошла компания веселых ребят, с бородками, модно одетые, уверенными в себе. Аня подумала, что никогда не впишется в такую компанию, как бы ни старалась. А сейчас Григорий отвезет ее домой и забудет, как страшный сон.
Григорий жмурился от солнца, крутил головой, высматривая, двинулись ли передние машины.
– Два года в Москве не был, сидел в своей лесотундре. Надо же, сколько красивых девушек повылезало…
Анна посмотрела на свои обгрызенные ногти без маникюра.
– Лесотундра это, где деревья карликовые растут?
– Да, но не только. Еще там леса, больше всего из лиственницы, болота и сопки. – Григорий достал пачку сигарет из бардачка, стараясь не дотронуться до Анны.
Стремясь не выглядеть слишком несчастной, Анна заглянула в серые глаза Григория.
– Знаешь, Гриша, а я мечтаю уехать из Москвы.
Григорий видел, что девушка старается ему понравиться. Она, конечно, страшненькая и совсем не женственная, но так приятно, когда на тебя смотрят с искренней влюбленностью.
– У нас в поселке почти четыреста мужиков и только двадцать женщин. Каждая чувствует себя королевой.
– В каком поселке?..
Григорий достал сигарету из пачки. Анна испугалась.
– Нет! Мне плохо будет… пожалуйста.
– Ладно, потерплю. – Григорий кинул пачку обратно в бардачок. – Зона и Поселок Топь в Якутии – это огороженный участок суши, на территории которого находятся служащие Российской армии. В Зоне содержится контингент пожизненно осужденных, за преступления, не поддающиеся анализу по жестокости и бессмысленности. Они добывают ценную радиоактивную руду в шахтах. – Увидев искренний интерес к своему рассказу, Григорий уже с большей симпатией поглядывал на девушку. – В Зоне я работаю начальником охраны, то есть фактически начальником Зоны. В звании подполковника. А ты?
– Я же говорила… только ты опять не обратил на мои слова внимания. В кинотеатре «Родина» я работаю старшим кассиром. – Аня достала чистый ажурный платочек, приложила к носу. – Как же они все дымят, эти машины.
– Да, воздух у нас в Зоне почище.
Анна увидела свое отражение в зеркале правого крыла. Лицо в частых прыщиках покрылось красными пятнами. Настроение упало, и она резко спросила:
– У вас на работу принимают?
– В смысле? – Григорий отвлёкся на секунду на девушку в короткой юбке под песцовым жилетом. Но кроме стройных ног, в девушке ничего интересного не оказалось. Обернувшись, оказалась страшненькой и болтала по телефону на тему: «На вязанных шапках в бренде вуальки, на блузке у Ленки жуткое низкое декольте и этот Борис мне не понравился, тупой и без денег».