Берегиня сегодня
Шрифт:
У прозрачной двери Аристарх сделал глоток из фляжки.
Академик никогда не напивался, но и абсолютно трезвым после двух часов дня тоже не был. Игнорируя заключения врачей по поводу алкоголя, он провел свои собственные исследования. Алкоголь алкоголю рознь, и воздействие спиртосодержащих напитков с различными химическими, но обязательно натурального происхождения, примесями тоже разное. Лично ему триста граммов в день отличного коньяка вреда не приносили, только поднимали тонус.
Аристарх вышел из кабинета, прошел дальше по коридору и открыл двери с табличкой «Лаборатория». Помещение, особенно после кабинета Геннадия,
Нажав на боковом стеллаже незаметную кнопку, в виде шурупа, генерал дождался, когда стеллаж отодвинется и заблистает бронированными дверцами лифт. Аристарх спустился на нем на два этажа ниже.
От лифта вглубь вел длинный коридор. Справа серела глухая бетонная стена, слева, за оплёванном и зассанным изнутри небьющимся стеклом – палаты-камеры.
Появление генерала вызвало вой и матерную ругань «поселенцев» камер. Мужчины в сатиновых пижамах, небритые и коротко остриженные, прыгали на стекло, грозили ему кулаками или трясли гениталиями. Аристарх шел мимо стеклянной стены, присматриваясь к пациентам, улыбался в их получеловеческие лица.
Один из «зверюшек», дождавшись появления генерала, спустил пижамные штаны и выдал желтую струю мочи на оргстекло, заголив свои «причиндалы» как можно откровеннее. Аристарх задержался на минуту, досмотрел зрелище и осуждающе погрозил пальцем.
– Деградируешь, нехорошо. – Он пошел дальше. – Эх вы, кролики мои уродливые, совсем плохими стали. Но скоро у вас будет пополнение. Новая, молодая кровь.
В придорожный мотель мы заехали на два часа – заправиться бензином, запастись продуктами и обменять крупные деньги на сторублевки для взяток гаишникам.
Еще год назад я пыталась ничего не платить «стражам дороги», с пеной у рта доказывая свою правоту. И чаще всего, после ругани минут на сорок, мне удавалось спасти любимый кошелек от болезненного для меня открывания. Но Толик как-то вечером потратил десять минут на расчеты и доказал мне, что экономически выгоднее откупиться и не задерживать движение, чем жаться на пятихатку или тысячу.
Я, несмотря на вечный счетчик в мозгах, реальные доводы понимаю, и согласилась включить в статью расходов графу – заплати и езжай дальше.
«Давно пора принимать новые реалии и экономить одно из самых важных достояний жизни – время», – удовлетворённо бурчал оранжевый голос.
Толик, несмотря на то, что уже знал трассу, не стал доводить меня до приступа бешенства сумасшедшей скоростью и держался где-то около ста сорока километров в час. Бесконечная лента дороги, плавно извивающаяся по холмам с низкими пролесками, навела дремоту, и я уснула.
Проснулась от мягкого торможения. Справа по ходу дороги красовалась заправочная станция. Рядом сверкали широкими окнами кафе и мотель. На минуту мне показалось, что я уже в Подмосковье, настолько современными были постройки. Но в ста метрах от новомодной АЗС, под крышей в бордовом «ондулине» и в переливистых вывесках, начиналась деревенька, отличающаяся особо неприглядным видом. Полтора десятка бревенчатых домов из почерневшего от времени и морозов дерева. Большинство крыш
1
Дранка – тонкие дощечки для застилания крыши. На них часто растёт мох, защищая от морозов.
Владельцы автозаправки устроили коммерческий оазис среди сотен километров лесотундры, где немногочисленные местные жители начали забывать, как выглядят наличные деньги и на первое место взаиморасчетов вышел натуральный обмен.
Философские размышления о судьбе России никого, кроме меня, не волновали. Толя и Кирилл махали руками и приседали, разминаясь после многочасового сидения. Анна стояла в сторонке, с интересом разглядывая новенькую автозаправку. У меня сложилось впечатление, что данное типовое чудо архитектуры она видела впервые. На заставленной дальнобойными фурами стоянке некоторые машины её явно удивляли.
Толик потянулся и зевнул.
– Восемьсот километров за шесть часов. Неплохо, бляха муха, для местного бездорожья.
– Очень хочется кушать, – сообщил Кирилл и пошел в сторону кафе при АЗС.
Я оглянулась на джип-кроссовер. На провинциальных городских улицах мой «Мерседес» казался небольшим автобусом внеземного происхождения, а сейчас, встав между двумя грузовиками с двойными прицепами, он больше походил на уснувшего на солнце жучка среди кирпичей.
В придорожном кафе был аншлаг. Я лично не заметила ни одного свободного места. Дальнобойщики, народ широкий, обедали шумно и основательно.
Длинный Кирилл встал на цыпочки, перейдя двухметровый рубеж своего роста, присмотрелся к дальнему углу и скомандовал: «За мной».
У пустого, с грязной посудой от предыдущих посетителей, стола обнаружилось только два стула. Еще один, пустующий, был занят пластиковым пакетом в белых розочках на красном фоне, но забирать его у нетрезвых шоферов, объединившихся для проведения совместного вечернего досуга, было стрёмно. Во всяком случае, пока никто не решился побеспокоить одинокий пакет.
Двое вновь вошедших посетителей предпочли съесть свой борщ за барной стойкой, сидя на неудобных коктейльных сиденьях, но не трогать изрядно поддавших дальнобойщиков.
Толик, похоже, оценивал вариант возможного конфликта с компанией из пятерых здоровенных мужиков, которым явно было «тепло», но скучно. Я в его размышления не влезала, а махнула пожилой уборщице в грязном фартуке, ходящей между столами. На плоском якутском лице женщины стойко отпечатались выражения неприязненности к посетителям и скука. Я щелкнула пальцами, привлекая к себе внимание.
– Любезная! Подойдите, пожалуйста, сюда!
Тетка замерла, переваривая непривычные слова, и, переглянувшись с удивленной официанткой, не спеша направилась к нам. Я постучала пальцем по грязному столу, уборщица смотрела на меня с сочувствием, ничего не предпринимая.
– Не успеваю убирать. К вечеру жруть и жруть не переставая. – Она встала передо мной, держа в красной от работы ладони серую тряпку, пахнущую тем специфическим запахом, которого умеют добиваться в общественных столовых.