Берегись принцессы
Шрифт:
По белым запястьям, не скрытым газовыми рукавами — текла кровь, хотя нигде не было видно повреждений.
Лайм стоял на коленях перед своей Императрицей, мертвой уже несколько минут.
Ивен прижимал к себе Кайли. Именно Рыжая бестия была тем человеком, которому «посчастливилось» найти мертвую Императрицу, лежащую на верхней площадке колокольни. Все колокола были разбиты, словно они тревожно били сами по себе, но никто их не услышал.
— Как же так, — всхлипнула Кайли, вцепившись в дракона, как утопающий в спасательный круг. — Так не должно быть! Это
Крик девушки внезапно начал затухать. Тяжелая давящая тишина начала опускаться на город. Солнце не садилось, а как бы проваливалось сквозь небо. Свет начал стремительно тускнеть.
Темнота тяжелым покрывалом начала опускаться на город. Землю охватила дрожь.
Лайм поднял голову, невидящие глаза смотрели в небо, потом Император поднял на руки свою Императрицу и пошел в сторону дворца. Немногие маги-воины, встречающиеся у него на пути, старались не поднимать взгляда на тело на руках Императора.
Ивен прижал Кайли еще крепче к себе, провожая брата тревожным взглядом. Рыженькая тихо и безнадежно плакала.
— Смерть. Мы не сберегли своего ангела, и нам достался смертный приговор. Но как? Скажи мне, как все это сказать Геле и Анхель?
Холод. Сильный холод завораживающе медленно опускался на планету. Темнота наползала с неба и из подворотен, из-за углов. Деревья прижимались к земле, словно пытались спрятаться.
Ветер доносил вой сумеречных тварей, не оставляя возможности сбежать. Или сдаться. Ни у кого не было выбора — либо смерть всем. Либо несколько часов жизни для некоторых.
Давящая тишина, захватившая Авалон, начала уже сводить с ума.
В часах осталось всего несколько песчинок. Последняя бесшумно упала вниз. И часы с похоронным звоном — раскололись. Конец света начался.
Ангелина.
Это было больно. Стоять, наблюдать за вспыхивающими кострами и знать, что нельзя тронуться с места. Папа объяснил нам с Костей, что у нас двоих будет свой противник. Такой, с которым не справится никто — только мы. И этого противника увидят все. Никто не сможет пропустить его. Никто не сможет не заметить. Верилось в это с трудом. Даже хирзы были не настолько опасны, как выставлялось странное чудище, о котором говорили нам.
Было холодно. Мы стояли на улице, около замка ар Архайн. И я, не выдержав пронизывающего ветра, прижалась спиной к Кости. Его теплые сильные руки тут же обняли меня за талию.
— Что случилось, малыш?
— Холодно, — выдохнула я. — Холод сводит меня с ума. Он везде. Вокруг и в моей душе. Словно нить, которая связывала меня с Авалоном прочнее всего, неожиданно порвалась…
Дракон вздохнул. Частичная трансформация прошла для меня незаметно. Костик стал чуть больше и теплее. Незримые крылья обняли меня, закрывая ото всего мира, от всех его тревог и волнений. Захотелось повернуться, но я упорно смотрела вперед, где росла точка, увеличивающаяся на глазах. К нам кто-то бежал.
— Костя?
— Что, малыш?
— У нас с тобой одна татуировка на двоих, — я задумалась,
— У драконов есть один обряд. Разделение вечности. Дракон или драконица могут поделиться своей жизнью с тем, кого любят.
— В смысле? — немного не поняла я.
— Вот дано мне прожить сорок тысяч лет. Почти вечность… Я могу поделиться ей с тобой. Ты проживаешь столько же, сколько и я. Дано мне прожить всего двадцать лет — а тебе допустим триста. И твои года станут и моими.
Я улыбнулась, прижавшись теснее.
— И причем здесь татуировки?
— Обряд разделения начинается с того, что делается одна татуировка на двоих. Она связывает дракона и избранника.
— А что это дает?
— Верность, — дракон усмехнулся. — Исчезает право выбора.
— Право выбора?
— Да. Дракон, поставивший одну татуировку на двоих, подтверждает свою любовь, свой выбор. Других для него больше существовать не будет.
Я съежилась, в одно мгновение поняв, что натворила.
— То есть, — тихо спросила я. — Я лишила тебя выбора?
— Нет, малыш, — шепнул Костя. — Я тебя уже тогда любил. И ты просто подтвердила свое право на меня.
— Право на тебя? — эхом повторила я.
Бегущий человек подошел ближе уже спокойнее. И мы смогли разглядеть гонца. Во-первых, это оказался дракон. Во-вторых, очень некрасивый дракон, что меня очень удивило. Желтые тусклые волосы, выцветшие желтые глаза, тонкая прозрачная кожа. Дракон остановился, посмотрел на нас.
— Что? — тихо спросила я, терзаемая недобрым предчувствием. — Что случилось?
— Для спасения Авалона надо два ангела. Ангел крови и ангел света. Чтобы окончательно разрушить Авалон — надо убить обоих ангелов.
Тусклый бесцветный голос вызывал дикое желание заткнуть уши. Костик нахмурился, еще сильнее закрыв меня крыльями. Пространство вокруг нас скрутилось в тугой узел. Щиты с легким щелчком выстроились вокруг нас.
— О чем вы говорите? — тем не менее, спокойно спросил мой дракон.
— Ангел света — это Императрица, — продолжил бормотать дракон. — Ангел, не имеющий особой силы, чтобы воевать, оказался смертельно опасен. Пришлось бежать, чтобы не лишиться последнего шанса на месть.
— О чем вы? — я почти кричала, чувствуя, что сердце замирает. Эхо смертельной беды повисло в воздухе.
— Он убил мою жену. Она убила ее сына и лишила ее дочь права на месть, своим светом смыв с ее души пятна крови, — дракон посмотрел в мои глаза. Его голос возвысился, стал торжественным. — Я убил ангела света. Убью и ангела крови.
Дальнейшее слилось воедино… с рук сумасшедшего дракона сорвался черный шар и полетел в нас.
Земля под ногами задрожала, там где только что стоял дракон, в небо выбирался огромный червь. На его белой склизкой шкуре копошились серые мелкие отростки. Чувство омерзения затопило меня с головой. А эта тварь повернулась и плюнула в дом, возвышающийся впереди. Дом оплавился, словно сверху на него вылилась кислота.