Береговая операция
Шрифт:
Начало путешествия было малоинтересным. В одном купе с Васей ехали двое пожилых рабочих отдыхать в санаторий. Они поговорили о своих делах и вскоре завалились спать. Вася прошлой ночью не выспался и тоже последовал их примеру.
Проснулся Вася поздно. Его соседи давно уже позавтракали, на столике стояли пустые чайные стаканы и опустошенная банка из-под простокваши. Соседи сидели на диванчике и играли в подкидного.
— Долго спите, молодой человек, видать, за все экзамены. Студент, небось, как и мой, Николай. Тот тоже после экзаменов двое суток подряд
— Да, в дороге вообще хорошо спится, — заметил Вася и пошел умываться. Зятем он вернулся, надел сорочку и направился завтракать в вагон-ресторан. Плотно позавтракав и выпив стопку коньяку, Вася вернулся к себе. Теперь он лежал с закрытыми глазами и все мечтал о предстоящем путешествии по курортам. О неприятном поручении старался не думать, а впрочем, когда и думал, то оно ему сейчас казалось совсем не таким страшным. Ну, подумаешь, положил аппарат, взял аппарат, ушел со стадиона, — сам себя успокаивал Вася. А девчонку какую-нибудь я в Москве, конечно, подыщу, не скучать же одному.
На станции Минеральные Воды Вася спустилса, погулял по перрону и с удовольствием поел пломбир — здесь он был особенно вкусен. Увидев в киоске коньяк «Юбилейный», он прихватил бутылочку, чтобы не бегать каждый раз в ресторан. Когда Вася вернулся в вагон, его ждала приятная неожиданность: попутчики сошли, а место заняли трое новых пассажиров. Какой-то толстяк пыхтел, пытаясь взгромоздить свой чемодан на верхнюю полку. Молодой железнодорожник кинул свой чемоданчик на диван и сказал, что уходит к друзьям. Третьим пассажиром, который больше всего заинтересовал Васю, оказалась девушка лет двадцати двух, «стильно» одетая, с прической под Марину Влади и весьма искусно удлиненными ресницами.
— Вы едете в этом купе? — спросила она Васю тоном великосветской дамы, в будуар которой проник незнакомец.
Ни прической, ни тоном Васю удивить было нельзя. Этим блистали многие его приятельницы, начиная с Леночки Астаховой. Это был, так сказать, шикарный стандарт модных девиц, которого они придерживались свято и неукоснительно. И Вася ответил ей в тон, с изысканной галантностью;
— Если разрешите, мадемуазель, то да.
— Леди и джентльмены, — обратился к ним толстяк, уложив, наконец, свой чемодан. — Не проследуете ли вы на парочку минут в тамбур на рандеву, пока я, простите, не знаю как выразиться по-французски, не переодену штаны.
— Пожалуйста, — неповторимо передернула плечиками доморощенная Марина Влади и вышла из купе.
Вася последовал за ней.
— Далеко путешествуете, мадемуазель? — пардон, не знаю нашего имени, — сказал Вася.
— Из Кисловодска в Москву. Отдыхала по путевке. Скука. Надо было ехать позже и в Сочи, но обстоятельства заставили. В Сочи поеду без сохранения. Шеф обещал.
— Этот толстячок?
— Нет, этот забавный дяденька за два часа успел мне наговорить кучу комплиментов, а когда выяснилось, — что у нас билеты в одно купе, сказал, что готов меня удочерить на все время его пребывания в Москве.
— О, мадемуазель, у меня, кажется, опасный соперник.
— У
— Нет, не удочерить, а, скажем, усестрить!
— Ха-ха, а вы кажется не из глупеньких, — усмехнулась девица.
— Ну, если так, назовите мне в награду ваше имя, — попросил Вася.
— Нонна. А вы кто?
— Мужчина! — не растерялся Вася.
— Ну, это надо еще как-то доказать, — значительно заметила Нонна и бросила на Васю из-под подозрительно длинных ресниц вызывающий взгляд. — Я вас спрашиваю об имени.
— Зовут меня Вася, еду в Москву развлекаться. Улавливаете программу? Другой анкеты не требуется?
— Улавливаю, — заметила Нонна. — Подробности, как говорится, в афишах. Кажется, мы уже можем попасть в свое купе.
Нонна постучала в дверь. Послышался голос — «можно».
Они вошли в купе. Толстяк застегивал с трудом сходившиеся на животе полы пижамной полосатой куртки.
— Это туалет специально для торжественного акта удочерения? — ехидно заметила Нонна.
— Не смейтесь, девушка, — благодушно ответил толстяк. — Будьте паинькой, иначе этот бледный юноша, со взором горящим, вас немедленно разлюбит.
— А вы уверены, что он в меня влюбился? — спросила Нонна таким тоном, будто сама в этом нисколько не сомневалась.
— Разумеется, разумеется, — ответил толстяк. — И такое событие в порядочном обществе обязательно отмечают бокалом шампанского, тем более, что у меня жажда страшная. Ведь я уже часа четыре, а то и все пять, в рот ничего не брал.
У толстяка нашлось кое-что в запасе. Выставил свою бутылочку «Юбилейного» и Вася. Ужин состоялся на славу. Когда молодой железнодорожник вернулся в купе, его попутчики были уже под хмельком. Он пожелал всем спокойной ночи, взобрался на полку и тут же заснул.
Из троих раньше всех сдался толстяк. Посылая тысячи проклятий по адресу эвакуатора, подсунувшего ему верхнюю полку, он совершил нелегкое восхождение и улегся так, что под ним заскрипели все пружины.
Нонна понимала вкус в коньяке. А через полчаса, когда купе погрузилось в голубую полутьму, Вася получит возможность убедиться в том, что Нонна понимает толк и в поцелуях. Правда, он несколько опасливо взирал на ее густо окрашенные фиолетовые губы, но Нонна прочла его взгляд и, чуть кривя по модной привычке рот, заметила, что краска химическая, импортная «Экстра» и не линяет.
Железнодорожник сошел на следующий день на одной из станций. В Воронеже его место занял молодой красивый брюнет с усиками. Нонна, хоть и успела за это время, к явному огорчению толстяка, крепко подружиться с Васей, тем не менее немедленно расстреляла нового пассажира залпом тех взглядов, от которых, по ее мнению, должны были терять свою стойкость даже статуи, изваянные из мрамора. Но пассажир будто бы и не заметил этого смертоносного оружия и обратил все свое внимание на Васю.
— Простите, — сказал он с легким кавказским акцентом — мне очень знакомо ваше лицо. Вы не из Тбилисского театра им. Грибоедова?