Беременна на полставки
Шрифт:
— Пока ещё не замужняя.
— Но скоро ею станешь, — закончил фразу Илья. — Отдыхай пока, я позвоню твоей маме, потом подпишем бумаги, и я отвезу тебя домой. Мам, спасибо, что пришла, тебя тоже подкинуть?
— Я на машине, — ответила Ирина, забирая чемоданчик. — Я подъеду завтра, посмотрю ещё раз, как там мои внучки поживают, а до этого никакой самодеятельности.
В общем, меня крепко запугали со всех сторон, глядя сердито и строго, словно я была малолетней дурочкой. Нет, я всё прекрасно понимала! Они волнуются. Как будто я скакала по лестнице козочкой! Я не скакала, меня толкнули преднамеренно. А там, между
После двенадцати мне принесли на подпись административно-медицинские бумажки, потом Илья аккуратно усадил меня в кресло на колёсиках и отвёз к паркингу. С ума сойти, кресло мне даже с собой дали! Из него мой любимый пересадил меня на сиденье джипа и самолично закрепил ремень. Я воспротивилась:
— Илья, ну я же не инвалид! Я сама могу!
— Мне так спокойнее, — ответил он, ничуть не смутившись, и, обойдя машину, сел за руль. Завёл двигатель и усмехнулся: — Дома я на тебя напущу твою маму. А пока будь паинькой.
— Я паинька, — нахохлившись от обиды, я сложила руки на груди и решила сегодня с Ильёй не разговаривать. Нет, вообще… Сам себе злобный буратино! Не верит мне — и не надо. Я сама разберусь с Лизой и с Шагалиной. Обе стервы, а теперь ещё и потенциальные убийцы…
Впрочем, за стервозность у нас не сажают, а убийства не было. Так что доказательств у меня нет. Но как-то остановить их надо, боятся за свою жизнь и своих детей мне очень не хочется!
Дома меня с порога встретил запах пирожков. Когда мама была в ударе, она замешивала тесто и лепила пирожки с разнообразной начинкой. Особенно хорошо ей удавались пирожки с капустой и с картошкой. А тут походу пахло и грибами, и яйцами, и капусто-картошкой, и ещё чем-то непонятным. Две приходящих уборщицы как раз заканчивали пылесосить и протирать гостиную, а когда я вошла, они хором поприветствовали меня. Потом та, что помладше, всплеснула руками:
— Ника Ивановна, как вы нас напугали!
— Да, Ника Ивановна, уже два дня сердце не на месте! — добавила старшая. — А уж как обрадовались, когда Татьяна Ивановна позвонила и попросила прийти убраться, потому что вас выписывают! Мы мигом прибежали, вот уже и закончили!
— Спасибо, — улыбнулась я, с наслаждением вдыхая запах свежей домашней выпечки. — Всё в порядке, всё хорошо.
— Можете идти, спасибо за уборку, — Илья отпустил женщин взмахом руки. — Так, Ника, куда тебя посадить?
— На диван, будь так любезен, — я всё же решила отвечать ему, но не на все вопросы. Пусть помучается.
— Никуша, девочка моя дорогая!
Мама вышла из кухни, вытирая руки о фартук, и, чуть не плача, засеменила ко мне:
— Господи, как же ты нас напугала! Разве можно так делать, доченька?
Обняв её, я рассмеялась и зашипела, как рассерженная кошка — локоть начал болеть. Правда, мне красиво упаковали его в повязку через плечо, но двигать им было больно. К тому же правая рука… Ладно, я могу левой и мэйлы тыкать, и по телефону набирать номер.
— Мамуля, я не нарочно! Честное слово!
— Да уж я думаю, что не нарочно, — проворчала она, отстраняясь. — Я тебе испекла
— Нет-нет, мне надо возвращаться на работу, — отказался он. — Ника, тебе принести ноутбук?
— Ага, и телефон тоже.
— Твой телефон разбился, я куплю тебе новый по дороге домой.
Илья с лёгкостью взбежал по лестнице на второй этаж и вернулся с моим ноутбуком. Установив его у меня на коленях, воткнул зарядку в розетку и удовлетворённо оглядел меня:
— Всё, не смей двигаться отсюда! Татьяна Ивановна, запретите ей вставать и вообще работать! Приеду — проверю.
— А в туалет? — жалобно спросила я.
— В туалет только под присмотром! Я тебе ещё и сиделку найму, — пригрозил Илья.
— Не надо сиделки, мы сами, не беспокойтесь! — мама вынесла из кухни большой силиконовый контейнер, в котором просматривались под крышкой компактно уложенные пирожки, и протянула Илье: — Вот, на работе покушаете.
— Да вы что, тут слишком много, — он смутился, наверное, представив, как будет выглядеть за столом, лопающий гору пирожков из Таперваре, но мама была непреклонна:
— Поделитесь с сотрудниками. Держите, без разговоров!
Он взял контейнер и со смехом приложился к маминой руке:
— Вы просто чудо, Татьяна Ивановна! Всё, уехал!
Но от выхода Илья вернулся ко мне, наклонился, целуя, и сказал тихо:
— Я услышал тебя, Ника. Проверю и Лизу, и Юлю. Не бойся, всё будет хорошо!
Я только выдохнула с облегчением. Слава богу, мне удалось зародить в непреклонном биг боссе зерно сомнения! Теперь обеим стервам мало не покажется. Илья умеет быть жёстким и бескомпромиссным.
Глава 20. После свадьбы тоже есть жизнь!
Скажу вам честно, я рыдала и смеялась от счастья в тот день, когда мне разрешили выйти на работу.
Три недели дома — мучение и террор! Причём, мне запрещали всяческое усилие. Вообще всякое! Мама даже в туалет меня возила на кресле, с ума сойти…
Конечно, были и приятные моменты — например, Таня, которая, узнав о моём падении с лестницы, примчалась буквально в тот же день с сыном и развлекала меня разговорами. Её малыш, которому уже исполнилось два месяца, вселил в меня радость и надежду на прекрасное будущее. Я верила, что у меня будут такие же здоровые и красивые девочки. А ещё Таня умела поднять настроение. Она словно интуитивно чувствовала, что нужно человеку в определённый момент. Поэтому, перешагнув через собственную патологическую застенчивость, обзвонила своих знакомых женщин, которые занимались бизнесом или занимали достаточно высокие должности в маркетинге, бухгалтерии, рекламе. Подогнала мне клиентуру, так сказать.
Илья, конечно, ругался. Мама выражала своё неодобрение, но послушно помогала.
Я же плавилась в атмосфере творчества и полной отдачи. Мне было в кайф советовать чудесной, гиперактивной и позитивной шеф-повару Марине раскрасить свой стильный, но мрачноватый гардероб радугой шарфиков, брошек и ремней с большими пряжками. С трепетом я познакомилась с актрисой Аней Кузнецовой, которую обожала в полицейском сериале, и сшила ей красивое вечернее платье, подчеркнувшее изумительную фигуру. Подружилась с директором кондитерской фабрики Майей Валентиновной, которая при общей квадратности имела весьма выдающийся бюст и всегда мучилась с ростом одежды.