Беременна от бабника
Шрифт:
— Что ты делаешь? — проносится по позвоночнику дрожь. Не пойму, страшно ли мне или, наоборот, уязвлённое положение только сильнее возбуждает.
— Это твоё временное спасение от глупостей, — говорит он, приподнимаясь с меня. — Полежи тут, подумай над своим поведением.
— Подожди, куда ты? Ты уходишь? — я прикладываю немалые усилия, чтобы перевалиться на спину, где действительно вижу, как он заправляет влажную рубашку в брюки и обувается.
Как же разу не дошло! Всё, что он делал до этого, только лишь для того, что усыпить мою бдительность. Это был всего-навсего тактический ход, а я купилась на
— Ухожу, для твоего же блага. Завтра поговорим об этом, если, конечно, ты не сгоришь со стыда!
Хоть Кирилл и уходит, но я всё равно считаю этот день маленькой победой. Это сдвиг, каких ещё будет немало. Я уверена.
Глава 21. Яна
Прихожу в себя от чувства невыносимой жажды. Во рту раскалённая пустыня, что кажется будто язык весь сморщился. Тело не чувствую совсем, а вот голову ещё как. И то, как в ней поселился дятел, чтобы выдолбить себе там дупло. Зато в этом есть свои плюсы. С первых секунд похмелья я могу сделать оптимистический вывод — от алкоголизма я не сдохну, потому что пить — не мой конёк.
— Ну что, проснулась? — услышав спокойный и ровный голос Кирилла, резко распахиваю глаза. Как сигнал горна он вынуждает меня взбодриться. — Сзади вода и отличное средство от похмелья. Прими, оно поможет.
Осматриваюсь по сторонам. Почему-то я сижу на заднем сиденье его машины. Рядышком со мной бутылка воды, таблетки, туфли и моя сумка. Но как я здесь оказалась? Появляется столько вопросов, а задать их все Кириллу я опасаюсь. Он слегка не в духе.
Тянусь за бутылкой и в глазах моментально ощущается давление. Схватив её, быстро откручиваю крышку, жадно присасываюсь к горлышку. Запиваю таблетку и я вновь могу ощутить себя человеком, а не сушёной воблой.
— Это ты меня сюда принёс? И куда мы едем? — спрашиваю я голосом Джигурды.
Состояние не стояния. Язык заплетается. К тому же, я с ужасом понимаю, что память моя сейчас ничем не отличается от чёрной дыры. Ничего не помню.
— Я. На вокзал, — сухо отвечает, надеясь отделаться от меня.
Не слишком-то он и разговорчив со мной. Сейчас я напрягаю его даже тем, что просто дышу с ним одним и тем же воздухом.
— Зачем тебе понадобилось ехать на вокзал? — я поворачиваю голову назад и в багажнике наблюдаю свой чемодан. Паника внутри меня нарастает, когда он игнорирует мой вопрос. — Кирилл, ты можешь объяснить мне в чём дело?
— Могу. Вчера после всего того, что ты учудила, я созвонился с твоей мамой. Она сказала мне, что не знает ни о каком обследовании и о том, что ты поехала ко мне тоже не в курсе. Любовь Андреевна не в восторге от того, что ты обманула её. Я так тем более! — он переводит в зеркало заднего вида суровый взгляд, наполненный холодным презрением.
Лишь на секунду, но этого хватает мне, чтобы превратиться в уголёк. Я горю со стыда.
— Вчера? Подожди, я что, проспала целые сутки? — задаюсь вопросом, исходя из того, что на улице уже темно. Я всё в той же одежде, что и была на свадьбе.
И тут по темечку я получаю невидимый удар. Удар за ударом. Картинки вчерашнего вечера проносятся перед глазами как скоростные болиды на треке. Танцы, алкоголь, поцелуй с Серёжей, а потом драка, бассейн
Я пыталась соблазнить Кирилла!
В этот момент мы как раз останавливаемся на светофоре. Кирилл разворачивается вполоборота и я сразу же обращаю внимание на его измученный вид и уставшие глаза. Он спал вообще?
— Яна, это нормально после всего того, что вчера побывало в твоём организме, — своим нравоучением он нарочно с головой закапывает меня в глубокую яму. — А вот враньё я за норму не считаю. Зачем ты соврала мне? Что тебе понадобилось здесь?
На сердце скребут кошки, глубоко вонзаясь своими когтями в плоть. Но паршиво мне не от того, что я натворила вчера и даже не из-за вранья. Я корю себя за то, что не сказала ему сразу всё, что хотела. Не хватало храбрости признаться.
— Я просто хотела увидеть тебя. Разве ты видишь в этом что-то плохое? — тихо отвечаю, стыдливо склонив голову к груди.
Не могу смотреть на него. Уж лучше я буду рассматривать свой маникюр.
— Нет, но ты могла позвонить мне. Я приехал бы в Новокузнецк, мы встретились, посидели бы где-нибудь. К чему все эти сложности?
— Ты не понимаешь, — жмурюсь я со всей силы от правды, раздирающей меня на куски. Тру виски от боли. Ёрзаю, не могу найти себе место. Он сейчас узнает. Узнает. Сейчас или никогда. — Я не просто хотела увидеть тебя. Я хотела что-то изменить в нашем общении, чтобы ты больше не считал меня маленькой девочкой. А на это мне требуется время, которое ты мне не даёшь!
— Ну, вчера своим показательным выступлением ты доказала мне, что уже не маленькая, — фыркает, разворачивается к окну, словно ему противно видеть меня перед собой. Сжимает руль крепко пальцами с разбитыми в кровь костяшками. — Только вот мне это доказывать не нужно было. Доказывай сама себе, тогда и окружающие рассмотрят в тебе серьёзность, а пока я не вижу её в тебе.
Не вышло с признанием. Снова я зашла в тупик. Ощущаю себя рядом с ним провинившимся ребёнком.
Не просто ощущаю. Кирилл такой и видит меня в своих глазах. Теперь он презирает меня.
— Прости меня, — скулю я, отвернувшись к окну.
— За что?
— За всё. За то, что соврала тебе. За то, что вытворяла вчера. За Демида и за Серёжу тоже.
— То есть ты сейчас раскаиваешься за свои поступки? — недоверчиво спрашивает, я уверенно киваю. — За все поступки? — наверное, намекает на то, что я вытворяла, когда была с ним наедине, и мои щёки вспыхивают. Пульс убыстряется, в животе всё в узел скручивается от воспоминаний.
— Я раскаиваюсь! Мне жутко стыдно перед тобой, но я не хочу сейчас никуда уезжать.
— Я верил, что ты включишь голову. И я верю в то, что ты больше не допустишь подобного, но я пообещал твоей маме, что посажу тебя в поезд. Пойми, она волнуется за тебя.
— Я позвоню ей! — тянусь за сумочкой, достаю из неё телефон. — Прям сейчас позвоню и всё объясню ей. Но прошу тебя, дай мне побыть здесь ещё какое-то время.
Притормозив на закрытом переезде, Кирилл с головой уходит в раздумья. Пристальным взглядом он сосредоточенно наблюдает за железнодорожным светофором, мигающим запрещённым красным светом. В этой ситуации даже светофор настроен против меня. Только тогда, когда замыкающий вагон мимо проносящегося товарняка скрывается из виду, Кирилл выходит из задумчивого транса.