Беременна от мажора
Шрифт:
— Изначально он вообще предлагал водителя, но это для меня просто за гранью.
— Придется учить знаки, — подшучивает Машка.
— Не знаю. — Сажусь рядом с ней на стул, опускаю голову на плечо. — Мне как-то неуютно оттого, что стоит мне заикнуться, и он тут же решает проблему.
— Вот так рожай от мажора. И проснешься в огромной квартире с опоясывающим ее балконом. Ужас просто!
Смеемся.
— Только никак не могу понять, откуда он узнал.
Машка аккуратно отодвигается и встает.
— Я пойду гладить, целая гора накопилась.
Резкая смена темы разговора мне не нравится. Вообще-то я и раньше подозревала подругу, но теперь, когда задала прямой вопрос, почти уверена.
— Машка!? — кричу ей вслед.
— Кроме глажки, еще и стирка, и потом надо позаниматься с Василием, у нас по плану логопедические упражнения, очень сложные и замысловатые. Мы же не хотим, чтобы наш мужик картавил или шепелявил?
— Нет, не может быть. Это ты ему написала.
Догоняю я ее в комнате, где на полу, вытряхнув конструктор из коробки, копается в ярких квадратиках Васька.
Машка смотрит на меня, кривится. Почти что плачет.
— Ну прости меня! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — складывает руки в молитвенном жесте.
А мне хочется ей вмазать, я пытаюсь до нее добраться, но она убегает. Ее спасает только то, что она самый близкий мне человек после Василия. Вот же засранка.
— Ты просто сдала ему нас с Василием, как тару в гребаный приемный пункт!
— Ну разве плохо? — Перепрыгивает Машка кресло, прячась за штору, толкая на меня вешалку. — Посмотри, как много всего хорошего случилось!
— Я с тобой в жизни разговаривать не буду! Предательница, ты должна быть на моей стороне. — Плюнув, ухожу в ванную комнату и, хлопнув дверью, закрываюсь внутри.
Хочется злиться и ненавидеть подругу, но никак не получается. Благодаря Диминой помощи я больше сплю, пропали головные боли и синяки под глазами, я стала менее раздражительной. Перестала глотать обезболивающие. А еще у меня появился блеск в глазах.
— Иванка, я хотела как лучше. — Скребется Машка в дверь. — Ты одна все тянула. А ему куда эти деньги, как не ребенку своему?!
— Его отец чуть не сбил меня машиной, а Дима бросил нас.
— Его отец придурок был, придурком останется и таким же помрет, а Димка Василию родной, к тому же он хороший человек, в чем мы успели убедиться. Ну разве хуже стало? — бухтит она через дверь. — Посмотри, ты больше не похожа на загнанную лошадь, у тебя есть квартира, скоро будут права и машина. А еще не надо выбирать между зимними ботинками малому и комбинезоном. Заметь, все это совершенно законно.
Открываю дверь в ванную, Машка, опустив голову, идет ко мне, тычется лбом в плечо.
— Надо сказать сыну, кто его отец. — Позволяю подруге закинуть мои руки ей на плечи. Против своей воли обнимаю ее.
— Надо, Иванка, но Красинский должен присутствовать при этом.
— Конечно.
Руки невольно дрожат, Машка шмыгает носом, а я обнимаю ее по-настоящему.
— Я
Стало! Еще как стало. Но совсем в другом плане. Об этом я не могу рассказать даже Машке. Стыдно.
Не получается у нас с Игорем. Мы с каждым днем все сильнее отдаляемся друг от друга. Не знаю, в Диме дело, или просто прошел тот период жизни, когда я остро нуждалась в поддержке доктора. Но мне ужасно стыдно перед ним за то, что его чувства никуда не делись, а мои постоянно просачиваются, редея. И наши с ним отношения словно песок, исчезающий между пальцев. Игорь не делает ничего плохого, просто мне все больше становится «никак» рядом с ним. Он ходит как в воду опущенный, раздражается.
А я ловлю себя на мысли, что все чаще жду, когда к Василию придет Дима. Сомнения никуда не делись, я бесконечно обдумываю ситуацию, в которой оказалась. Мой парень, к которому я очевидно остыла, и отец моего ребенка, рядом с которым я таю, как снег в апреле. Особенно, когда он сверлит меня своим темным взглядом. Все это так нелепо и запутанно.
Бывает, встречусь с ним глазами, и словно током по оголенным нервам бьет. Только ведь он уже один раз нас с Васей оставил. С этим как быть? А вдруг опять? Боязно. А Игорь домашний, спокойный, уравновешенный, заботливый. Все плюсы в его сторону. Только вот почему-то свидания с ним все больше напоминают повинность. Я уже и не помню, когда в последний раз у нас была близость — месяца два назад, наверное. Вот как Дима вернулся, и началась вся эта катавасия с его отцом, так мы больше и не спали. И я благодарна, что Игорек понимает и ни на чем таком не настаивает, потому что все это время я нахожусь в полном раздрае и смятении.
Телефонный звонок прерывает мои размышления, заставляя встрепенуться.
— Иваночка, милая, — слышится голос матери Игоря в трубке, и меня снова обдает мощной струей стыда, в щепки разнося покой и мир в моей душе.
Они — родители Игоря — такие хорошие.
— Милая, мы купили для Василия муравьиную ферму. Денег кучу отдали, но ему так нравились подобные штуки по телевизору! Ждем вас в гости, чтобы запустить букашек на арену.
Сердце тут же щемит от очередного приступа неловкости и угрызений совести. Родители Игоря воспринимают нас с Васей частью семьи.
А я больше не хочу их сына. И сколько ни уговариваю себя, не могу относиться к нему с нежностью и трепетом, как прежде. Но, с другой стороны, эти замечательные люди достойны невестки, обожающей их талантливого доктора. А не врушки, млеющей от предателя, когда-то сбежавшего от собственного наследника.
И ведь были же ненависть и боль. Только вот стоило Диме помочь нам, сделать несколько благородных поступков и все — обида испарилась. И теперь, что бы «умная» Иванка ни делала, куда бы ни ходила, все равно перед глазами стоит его жгучий взгляд.