Беременна по ошибке
Шрифт:
Я рассказываю всё с самого начала, с того момента, как допустила ошибку, ставшую началом в череде, и говорю отцу, что это был первый и последний раз, когда я посетила клуб.
— Так что это получается, я тебя сам в эту клоаку толкнул? — хмурится отец.
Я пожимаю плечами и виновато улыбаюсь. Все мы отчасти виноваты. Вот только уже ничего и не изменить…
— Можно я ему сначала серпом по одному месту пройдусь, а уже потом разберёмся, что делать дальше? — спрашивает отец.
— Не надо, пап, я сама во всём виновата… Я сама обозналась… Сама всё
Отец стискивает челюсти и смотрит на маму. Мне этот взгляд не очень нравится, и остаётся молить Бога, чтобы папа на самом деле не пошёл разговаривать с Артуром, потому что я тогда точно не смогу работать там. В глаза даже ему посмотреть не смогу.
— А цветы он подарил? — вдруг замечает букет мама.
— Цветы… Он. Но разве это меняет что-то?
— Ну это многое меняет, — хитро улыбается она и начинает маяковать что-то бровями, глядя на папу.
Глава 26. Артур
Эмма занимает большую часть моих мыслей, но не все. После того как информатор приносит мне информацию на Вадима с датой и местом его рождения, сомнений не остаётся — он мой брат.
Близнец.
В голове есть множество вариантов, как так могло случиться, что росли мы в разных семьях, но я решаю не перебирать их, а поехать к его матери и задать вопрос ей. Отдала ребёнка, потому что боялась, что не потянет двоих или украла чужого? Если учитывать уверенность отца, который посещал все УЗИ у той женщины, которую я всё это время считал матерью, но не знал её толком, у неё не могло родиться два ребёнка. Значит, двойню родила Раиса Алексеевна, мама Вадима и моя мама… Вот только почему она решила разделить нас?
Приезжаю по указанному на бумаге адресу и едва нахожу место для машины. Двери в подъезд открыты, поэтому смело вхожу, радуясь, что не приходится объясняться по домофону.
В лифте всё в духе подобных хрущёвок: обоссано, грязно, зарисовано маркером и заклеено жвачками. Меня мутит от запаха, и я мысленно сочувствую людям, живущим здесь. Пулей вылетаю из лифта, едва он останавливается, а створки раскрываются, и заношу руку, чтобы постучать, но не решаюсь.
Вдруг это моя родная мать? Будет ли она рада увидеть меня? Смогу ли я простить, что она выбрала его, а не меня? Что станет с отцом от такой правды?
Вопросов в голове больше, чем ответов.
Я всё-таки нажимаю на красную кнопку дверного звонка и жду. Времени много не проходит. Слышу шебуршение замков. Дверь открывается. Женщина средних лет стоит и смотрит на меня. У неё морщинки на лице, которые говорят о том, что жизнь выдалась не самой простой. Седина путается в тёмных волосах паутинками, и мне вдруг хочется прикоснуться к ней. Возникает странное ощущение родства душ. Мне кажется, что это мой человек, но разве может так быть на самом деле? Я готовился к встрече, но оказался не готов к ней.
— Вадим! — выдыхает женщина. — Что с тобой сталось-то? Неужели работу новую нашёл или разыграть меня решил? — заваливает вопросами она и отходит, оставляя мне пространство, чтобы
Конечно, это не тот разговор, который следует вести из подъезда, но какой смысл заходить, если приглашают не меня, а другого человека?!
— Я не Вадим, — отвечаю негромко и смотрю на женщину, пытаясь прочесть её эмоции.
Что она испытывает в этот момент? Ужасается от того, что ошибка молодости настигла её или же ничего не знает?
— Как? Ты разыгрываешь меня, да? Знаю я все эти ваши пранки! Давай проходи! Пироги стынут! Костюм-то с кого стянул? Дороговатый…
Женщина проходит внутрь и скрывается за дверью, судя по планировке, в кухню, давая мне понять, что она ничего не знает. Совсем ничего. Значит, не была в курсе того, что у неё родилась двойня. Или всё-таки была, но так умело скрывает?
Снимаю туфли в прохожей и иду следом за Раисой Алексеевной.
— Костюм нацепил, а руки мыть перед едой не научился! — ворчит женщина. — Ну сколько тебе говорить, что за стол с немытыми нельзя!
— Простите, я не стану есть. Повторю ещё раз: я не Вадим, — стараюсь сохранять хладнокровие, но получается с трудом, потому что ощущение родства не отпускает ни на секунду.
Я никогда не испытывал ничего подобного.
— А кто тогда? Иван Грозный? — уже начинает злиться женщина. — Ты мне бросай шутить! Не до шуток твоих! Всю ночь просидела над курсовой на продажу, а ты хоть бы копейку в дом принёс!
Мне становится жаль её, а ещё хочется снова начистить морду братцу за то, что живёт на всём готовеньком, а матери приходится работать за двоих. Достаю из кармана две пятитысячные купюры (единственные деньги, которые были наличкой) и кладу на стол. Ремонтик в квартирке старенький, не мешало бы обновить обои и постелить новый линолеум, а лучше всего паркет или ламинат, хотя… Тут у каждого свои вкусы и предпочтения.
— Ты где взял деньги? — спрашивает Раиса Алексеевна дрожащим голосом, продолжая принимать меня за другого.
— Я не Вадим. Моё имя Артур. Я надеялся, что вы поможете узнать, кто я, ведь я родился в том же месте, где Вадим, в тот же день и, наверное, в то же время… Вам ничего не известно об этом?
Женщина широко раскрывает глаза, прикрывает рот руками и присаживается на стул. В её взгляде застывают слёзы. Она принимается мотать головой, мол ничего не знает, и я ей верю. Остаётся вопросом, кто и зачем всё это провернул.
— Я не знала… Не знала, что у меня родятся близнецы, — шепчет она, сглатывая слёзы. — На УЗИ даже пол ребёнка не смогли разглядеть, как-то он лежал к нам спинкой всегда. Мне делали кесарево, потому что плод крупный был. Я не слышала первого крика ребёнка… Я не знаю, как так случилось…
— Могло ли произойти так, что ваш ребёнок погиб, а вам подбросили чужого? — спрашиваю я, на долю секунды ощущая себя следователем, устроившим тут допрос.
— Нет! Это исключено! Ты ведь… Вадим же… — она вздыхает и вытирает слёзы с щёк. — Вадим, это точно не ты? Может снова решил меня для ютюбу своего разыграть? Тогда лучше сейчас скажи…