Беременная адептка
Шрифт:
— Кроме вас.
Нет, а я виновата, что среди ночи в академии голодной студентке ни крошки не достать?! Да и не хотела подслушивать, если б не услышала свое имя…
— Хорошо, — все-таки произносит ректор, и изумленно глядит на друзей за моей спиной, — я должна буду сделать официальный вызов в Отдел дознавателям, и привлечь родителей адепта Корсарка. Без них проводить такой серьезный допрос недопустимо…
Мышцы в животе странно сжались при упоминании дознавателей. Кому конкретно она будет звонить? Беру?
— Прямо
Глоствер махнула рукой, отворачиваясь к столу, и перебирая на нем бумаги. А я беспомощно сжимала и разжимала кулаки, не зная, как поступить.
Наконец, договорившись с самоуважением и гордостью, я сделала друзьям жест, чтоб уходили, и дождалась, пока за ними захлопнется дверь.
— Ректор Глоствер… — позвала женщину, и та недоуменно повернулась.
— Я отправила вас в спальню, адептка Пруд, — на удивлении, голос ее звучал мягко.
— Я знаю. Простите, но… У меня есть к вам просьба. Можно?
Если это и удивило ректоршу, то выказывать эмоции она не стала. Просто молча кивнула, что придало мне уверенности.
— Когда вы будете связываться с дознавателями… Я могу присутствовать в этот момент?
Она не может согласиться. Это абсолютно бессмысленно и наверняка противоречит каким-нибудь уставам. Глоствер не из тех, кто играет в глупые студенческие игры, ей и даром не надо помогать кому-то в отношениях…
— Без проблем. Приходи завтра в мой кабинет после завтрака — свяжемся с Отделом, а заодно с родителями адептка Корсарка. Понятно?
— Да… Спасибо?
Я не знаю, почему благодарю с вопросительной интонацией. Видимо, так из меня выражается недоверие ко всему происходящему. Но Глоствер, кажется, все понимает, потому что снова кивает и уже настойчивее просит вернуться в спальню.
После завтрака я мчусь к ней в кабинет как никогда взволнованно. Меня и раньше вызывали сюда, в основном, для выговоров и учебных наказаний, но до этого я плелась к ректору как на каторгу, сейчас же перепрыгиваю через две ступеньки.
— Мисс Пруд? Проходите. Я как раз собиралась звонить…
Она достала специальный «поисковик», мощнее и больше обычных. Я знала от мамы, что такие служат для внутренней связи между академией и различными службами. Глоствер внимательно оглядела мои пылающие отчего-то щеки, хмыкнула, нажала пальцами на экран, и… Вот уж не ожидала — включила громкую связь!
— На здоровье, — пробормотала, не оборачиваясь, на мой немой взгляд, и я даже слегка улыбнулась.
И кто скажет мне, что на уме у этой женщины?
Легкие помехи, громкий «щелк», — и вот я слышу родной до боли хриплый голос.
— Ректор Глоствер? Слушаю.
— Мистер Диеро, доброе утро. Вы не могли бы прислать в академию одного из дознавателей? Как можно скорее, для допроса.
— Что случилось?
— Видите
— Я буду у вас через час, не раньше. Без меня не начинать допрос.
— Что вы, как можно… Вы… Прибудете лично?
Тишина, и мне кажется, что Глоствер вложила в свой вопрос нечто большее, чем значили слова.
— Непременно. — Бархатный ответ не предвещал ничего хорошего, насколько я знала, и мое сердце подпрыгнуло, разбиваясь о ребра.
Ну вот, ты все услышала. Он жив, здоров, на работе — никаких таких дел, что не выйти на связь. Да и ответил Глоствер спустя пару секунд. Больше оправдывать его нечем, ты довольна, влюбленная дура?
— Я пойду, — смотря прямо перед собой, качнулась к двери, и ректор развернулась.
— Кайли. Он не пара тебе. Надеюсь, ты понимаешь это?
— Угу.
На большее меня не хватило. Я рванула в свою спальню, где меня уже ждала Вики с утешающим шепотом и теплыми объятиями. Всхлипывая, я пересказала весь диалог, и девушка по привычке закусила волосы.
— То есть он будет здесь меньше чем через час? — спросила подруга, и я непонимающе подняла глаза от подушки.
— Ну… да.
Решительность, мелькнувшая в ее взгляде, заставила меня вздрогнуть.
— Вставай. Собирайся. И прекрати реветь прямо сейчас, иначе мы не сможем подготовиться… Клянусь, Диеро еще пожалеет обо всем, что сделал!
Глава 32. Как выяснить отношения под столом, чтоб никто этого не заметил
— Подкрась губы вот здесь… Так. Покрутись. Перестань смотреть исподлобья, это делает тебя несчастной. Ну, вроде готово.
Я осторожно отбросила со лба чуть подвитые на кончиках волосы, и еще раз взглянула в зеркало. Можно сколько угодно наряжаться, и пытаться стать красивее, чем ты есть, ярче, и сексуальней, а в итоге стать нелепой в своем желании утвердиться.
А можно перегладить форму, по-другому застегнуть рубашку, надеть новенькие колготки, вымыть и уложить свежие волосы. Чуть-чуть добавить легкий свежий макияж, чтоб лицо выглядело здоровее и… Счастливее.
И тогда ты обязательно почувствуешь себя увереннее, когда причина твоих слез замаячит на горизонте. Не глупо вымалеванной дурой, что решила «доказать и показать» — а живущей и любящей себя красоткой.
Мы с Вики были достаточно умны, чтобы не устраивать клоунаду с переодеваниями, но точно знали, что последние четыре дня не пошли на пользу моему внешнему виду. Поэтому и было принято решение провести оставшийся час на подготовку. В итоге, когда меня позвали в кабинет ректора, я вошла спокойно, с обычным выражением лица и гулко бьющимся сердцем, что замирало от предчувствия встречи.