Берг
Шрифт:
— Они боялись, не пройти через границу…
— Правильно боялись. — Вэллия впервые за всё время разговора отбросила волосы, резко дёрнув подбородком, и осмелилась глянуть отцу в лицо. На что граф Вольдейн опять спросил:- Что они сделали с тобой? Они изнасиловали тебя? — Она опустила глаза, и граф, вскинув тяжёлые руки, с силой сжал плечи дочери. — Отвечай! Вэллия!
Вэллия расплакалась с новой силой и прошептала:
— Па… Папочка… я хочу домой…
Граф отпустил её и приказал:
— Ладно. Уходим. Я хочу сегодня же тронуться в путь… — Он взял Вэллию за локоть и поднял на ноги, повёл перед собой, как виноватую в чём-то, как преступницу. В дверях граф Вольдейн глянул в лицо врача и приказал:- Заплатите ему обещанную сумму, и пусть молчит
Вэллия шла с отцом, как во сне, ничего не видя перед собой, и сейчас ей хотелось одного — умереть.
* * * * *
Вэллия осторожно зажгла новую свечу и поставила её в подсвечник, когда огонёк более-менее разгорелся, долго смотрела на пламя. Старая свеча уже догорела, огонь её дрожал и бросал неровный свет на жёлтые страницы книги, читать от этого было плохо глазам. Всякие мысли лезли в голову. Возвращение, беседа с отцом. Да и что она могла ему рассказать? Сама-то ничего не знала, но про земли Берга промолчала. Если это правда, отец не будет рад… Она ещё спросит его об этом, но потом.
После исповеди духовному отцу Клементу, Вэллия была наказана сорока днями поста и долгими молитвами. Три раза в день должна была посещать церковь, общаться только с домашними и по крайней необходимости, носить скромную одежду, есть постную пищу. Всю жизнь она неукоснительно выполняла требования отца Клемента, и только в этот раз не могла согласиться с ним. Почему он наложил на неё пост? Разве она виновата в том, что случилось? Украсть могли любого… Разве её это была вина?
Но Вэллия смиренно приняла всё и всё выполняла с рвением. Даже больше — она посещала церковь не три, а четыре, пять раз в день и подолгу молилась, пока отец Клемент не отпускал её, поражаясь её выдержке. Но через короткое время Вэллия снова появлялась в церкви.
Она вставала ещё до рассвета, а по ночам подолгу читала молитвенник, замкнуто просиживала в своей комнате в одиночестве, молилась и подолгу смотрела в одну точку.
Она всё это терпела безотказно, потому что скрывала от всех причину своего похищения, имена похитителей, а самое главное — тот последний поцелуй… Именно он стал её великой тайной, о нём она не рассказала бы никому даже под страхом пыток. Он изменил её, он заставил её взглянуть на многое по-другому, и она помнила его, хранила в своей памяти, как что-то самое ценное и дорогое. Ей хотелось верить, что у этого Алдора были к ней не только ненависть и желание отомстить. Что-то хрупкое, нежное она хранила в душе от тех мгновений, и не хотела потерять, как забываются сны по утрам. Она переживала все дни вместе с этим человеком, искала в памяти его поступки, выражения глаз и лица, надумывала себе даже то, чего, возможно, и не было. Он казался ей заботливым и благородным, честным и справедливым, и порой ей чудилось даже, что она, наверное, любит его… И она понимала, что эти чувства запретны, губительны для души её, и она ещё неистовей молилась и постилась.
С каждым днём она всё больше худела, замыкалась в себе, у неё кружилась голова, от слабости её тошнило и клонило в сон. Эти изменения не ускользали от внимательного взгляда графа Вольдейна, и он настоял, чтобы отец Клемент снял наказание с дочери. Для Вэллии закончился пост, и многие запреты были сняты, но она по-прежнему подолгу просиживала за святыми книгами и молилась в церкви, чем только радовала своего духовного отца.
Старая свеча ещё несколько раз дрогнула, и расплавленный жир затушил фитилёк. Света стало меньше, теперь горела только новая свеча, и при свете её Вэллия перевернула страницу молитвенника, выхватывая глазами первые строки. Возможно, то, что случилось с ней, это самое интересное в её жизни и ничего больше уже не будет. Но она сохранит всё это, чтобы унести с собой в могилу.
* * * * *
Барон Дарл наблюдал за своей племянницей. Она не замечала этого, при свете, падающем с окна
С наступлением холодов жилыми оставили всего несколько комнат, только их и отапливали. Женскую комнату в Южной башне, смежную с детской, где располагался мальчишка-наследник. О здоровье сына граф заботился, конечно, вряд ли у него будут ещё сыновья. Служанки относили в покои мальчика лишнюю охапку дров. Мужские комнаты отапливали хуже, граф экономил и на себе, и на младшем брате покойной жены. Даже в столовой было холодно. Единственная общая комната, в которой более-менее было тепло, — библиотека. Книг, конечно, в ней хранили немного, они стоили дорого, но здесь граф проводил много времени, общался с гостями, играл в шахматы с сыном и шурином, разбирал документы и письма, общался. Очень часто именно в этой комнате собирались все родственники графа. Сейчас здесь были барон Дарл и дочь его сестры.
Вэллия мало была похожа и на мать и на отца, она была похожа на свою бабушку по матери. Барон Дарл это видел и любил свою племянницу. Он был её крёстным, и сейчас переживал за неё. Бедная девочка, что она пережила, если так изменилась. И всё проклятый граф Лиона…
Для графа Вольдейна более любимой и ценной была старшая дочь — Келла. Красавица, умница, она была похожа на мать, а крёстным её был сам король. Именно с ней граф связывал все свои надежды, и в женихи ей нашёл герцога, а она… Вот, как три года её уже нет… И граф стал мрачнее с её смертью. Сумеет ли он для младшей дочери найти подобную партию? А в свете последних событий? Конечно, граф постарался скрыть похищение дочери, нигде не сообщали, не обещали наград, личная охрана графа искала девушку сама, нашли верных людей, неболтливых. И, конечно же, не нашли бы, если бы похитители не бросили её сами.
Барон стиснул зубы, вспоминая, что для Вэллии это похищение завершилось насилием, поэтому она и молится так неистово. Ему было жаль её и обидно за девушку. Милая, весёлая, добрая, за что ей такое?
Граф Вольдейн пока молчал о судьбе дочери. Бедненькая, что она делает с собой? Разве можно так издеваться над собой? И так ещё болеет, вернулась худой, больной, с обрезанными волосами. Молчит и думает о чём-то постоянно.
Вэллия оторвалась от книги и поправила на плечах тёплую шаль, поглядела мимо окна.
— Вэллия, дорогая, уже темно для чтения, — первым обратился к ней барон Дарл, — сделай перерыв, отдохни…
— Да, надо распорядиться насчёт ужина… — Вэллия посмотрела на своего родственника.
Дядя Дарл был младшим братом её матери; после смерти родителей старший брат, унаследовавший и земли, и замок, не принял младшего брата, его приняла сестра. Так он и остался здесь, в графстве Дарн. Иначе его ждала бы судьба странствующего рыцаря или служение сеньору за клочок земли, если бы повезло. Он родился увечным, одна нога у него была короче с рождения, и он сильно хромал, да и крепкого здоровья Бог ему не дал. Разве с него получился бы хороший рыцарь и слуга? Он давно бы погиб где-нибудь или его убили на дороге, вряд ли он даже смог бы себя защитить. Но сестра была доброй, она дала ему приют, и даже сейчас, уже пятнадцать лет без неё, он продолжал жить в замке, был советником графа. Да, он не был сильным, не стал рыцарем, плохо владел мечом, но он много читал, отлично играл в шахматы, обладал тонким умом и всегда давал хорошие советы, даже король заметил его на приёме, когда посещал Дарн, и пригласил стать советником. Но барон Дарл вежливо и дипломатично перевёл приглашение в шутку и отказался.