Берг
Шрифт:
"Эх, Корвин-Корвин… Зачем было трогать её… Да и сам хорош… Но я не мстил ей! Ни ей, ни её отцу через неё! Я просто давно этого хотел и, если бы не Корвин, я бы не тронул её…" Он оправдывал сам себя, глупо, нечестно, и сам это понимал, и корил себя и ругал… Разве можно было себя оправдать? Ведь каждому, а особенно её отцу, не объяснишь, что совсем не месть двигала им, а что-то другое, может быть, более важное, чем это проклятое желание сделать больно своему врагу. Может быть, кто-то даже назвал бы это чувство любовью…
Он даже сам испугался своих мыслей.
Служба закончилась, и все начали потихоньку расходиться, а дочь графа зашла в исповедальную комнату. Алдор проводил девушку глазами и остался сидеть на своём месте. Что она скажет священнику? Расскажет всё, как было, кто она? И их арестуют… Алдор не верил, что святые отцы хранят тайну исповеди, за деньги покупаются любые секреты и тайны.
Наконец, она вышла, молчаливая, бледная, вместе с Алдором они покинули церковь. Шли рядом, молчали. Он первым спросил её:
— Что тебе посоветовали?
Она помолчала, словно решала, говорить или нет.
— Я уйду в монастырь… — прошептала. Алдор аж остановился.
— Зачем? Это же… это всю жизнь насмарку!
Теперь уже она остановилась и, обернувшись к нему, глянула исподлобья.
— Почему насмарку? Что за… Я стану невестой Христа и буду замаливать грехи свои и чужие…
— А есть, что замаливать? — Она только сухо поджала губы и нахмурилась. — Это же не твоя вина! В чём ты виновата, чтобы что-то замаливать?
— Вы не понимаете. — Она отвернулась и пошла дальше. Алдор догнал её и взял за локоть.
— Монастырь — это могила. Я видел, как они живут, это же не жизнь. А тебе надо выходить замуж, рожать мужу детей, заниматься хозяйством, воспитанием…
— Да? — Она вопросительно глянула на него огромными глазами, и Алдор не мог отвести от них взгляда. — Вы так считаете, что я могу выйти замуж и иметь детей, вы думаете это возможно? После всего…
— Ну… — Он замялся, не зная, что сказать. Они молча смотрели друг на друга, стояли посреди улицы. — Вы же знаете, какое сейчас время, сколько войн вокруг, десятки женщин страдают, переживают насилие… Они потом выходят замуж и рожают детей… — Она перебила его:
— Да? А вы хоть раз разговаривали с одной из этих женщин? Они любят своих мужей? Они же ненавидят их…
— Женщины вообще редко любят своих мужей.
— Откуда вы знаете это?
— Я помотался со своим сеньором по замкам, поглядел, как живут там семьи… У жён вассалов такие лица, словно они всю жизнь несут кару небесную, и детей своих ненавидят, потому что ненавидят их отцов…
— И, наверное, есть за что… — Вэллия отвернулась и пошла вперёд, плотнее запахивая на себе плащ. От холодного воздуха в лёгких появилась хрипота и боль, скоро начнётся кашель. Алдор догнал её и заговорил негромко:
— Большинство мужчин — неграмотные жестокие свиньи, я знаю, как они обращаются с жёнами и детьми… Как говорят: "Гость мало гостит, да много видит…" Я видел синяки и выбитые зубы, но бывают и хорошие семьи… Мой отец любил мою мать, а она любила его
— Просто ей повезло… Отцы сами выбирают женихов своим дочерям, что самим выгодно, никто не спрашивает их мнения… Неужели вы думаете, что со мной будет по-другому? — Она посмотрела через бровь, наклонив вперёд голову. — Он и Келле выбрал жениха сам… А я пойду в монастырь, — повторила упрямо своё решение. — Я не хочу замуж, я не позволю им… никому не позволю… — шептала чуть слышно, и Алдор улавливал лишь обрывки. И ужасался. Ценой попытки их мести графу стала искалеченная жизнь его дочери. Она не выйдет замуж, не станет матерью, она сгинет в монастыре… Его единственная дочь…
Она спросила вдруг его, перебив все мысли:
— Вы так ругаете мужчин, а сами? Считаете, что будете хорошим мужем и отцом? Считаете себя грамотным и не жестоким, и не свиньёй?
Он аж опешил, остановился, сморгнул растерянно.
— Многие из них даже читать не умеют, или не хотят… — проговорил смятенно.
— А вы?
— Я несколько лет прожил в монастыре, меня многому научили… Но я невыгодный жених, у меня только клочок земли даже без замка, и я всего лишь рыцарь… У меня вся надежда на войну…
— Надеетесь, что она обогатит вас?
— Надеюсь, вернуть своё…
— Земли Берга?
— И титул свободного князя…
Она усмехнулась вдруг с недоверием, прошептала:
— Думаете обрести свободу? Вы — вассал, вы выполняли и будете выполнять чужие приказы, и платить налоги сеньору тоже будете по-прежнему. Берг никогда не станет свободным княжеством, никто не отпустит на волю эти земли — ни мой отец, ни ваш сеньор, граф Доранн… Вам наобещали того, чего не будет…
— Вы этого не знаете! — Чуть повысил тон голоса. Весь разговор он переходил с "ты" на "вы" и обратно, и сам не замечал.
— Я просто слышала однажды, как отец отзывался об этих землях… Горы, ценный строевой лес, железная руда… Я слышала, в Берге хорошие мастера-кузнецы… Эти земли никогда уже не будут свободными, кто бы ни был их хозяином…
— Посмотрим…
То, о чём она говорила, было смыслом жизни Алдора, даже, может быть, главнее в несколько раз, чем отомстить графу Вольдейну. Он хотел сделать Берг независимым княжеством, как было это при его предках. Он хотел стать правителем Берга и не служить никому, ни Вольдейну, ни Доранну… Он хотел восстановить историческую справедливость, снова вернуть род свой на свободное княжение Берга…
И вот тогда, когда он станет правителем Бергских земель, он женится на той, которую обязательно полюбит, и у него будут сыновья, те, кому он оставит свои земли. Только так. По-другому он не хотел.
На рынке, где было много народу, Алдор, чтоб не потеряться в толпе, взял Вэллию за руку, сжал её пальцы в ладони, и удивился, что девушка даже не попыталась выдернуть руку. Торговки предлагали гусей и капусту, мастера приглашали поглядеть дорогие ткани и украшения, ремесленники предлагали товары на любой вкус. Все толкались и громко разговаривали друг с другом.