Берия. Судьба всесильного наркома
Шрифт:
Вино, которым угощал Берия свою любовницу, оказалось из царских подвалов Новороссийска. Даже в традиционных блюдах чувствовалось грузинское влияние: жареный тетерев с очень пикантным вкусом, крабовый салат под соусом из грецких орехов. А любимым вареньем Лаврентия Павловича было кизиловое…
Берия выказал несомненный вкус не только в кулинарии, но и в сфере прекрасного. Он говорил Алексеевой, что ему нравятся трофейные голливудские фильмы, в частности, "Мост Ватерлоо" и "Большой вальс" (последний он вообще назвал "шикарным фильмом"). Берия признавался: "Эта вечная тема искусства — любовь. А когда шее воплощают прекрасные актеры… И режиссер там
Лаврентий Павлович оказался не чужд вокала, поведав певице хора Радиокомитета: "А наш маршал-то лихой, Климент Ефремович Ворошилов. Он неплохой певец, берет уроки пения у народной артистки Неждановой. А вот я своим голосом не занимался, хотя любил петь, и, говорят, делал это неплохо. В молодости друзья прочили мне будущее певца на сцене. Однако мне эта профессия показалась неподходящей. И решил я заняться более серьезным делом, полезным для страны".
Алексеева поразилась: "Эрудированный, интеллигентный человек… любящий цветы, живопись, кино, умеющий по-светски принять женщину, увлеченно говорящий об искусстве, — и палач, олицетворение зла, глава зловещего ведомства на Лубянке в тот момент — давно уже не глава. — /Б. С./), перед которым трепещет в ужасе вся страна. Как совместить это?"
Ту же самую проблему совмещения эрудиции, смекалки и управленческого гения Лаврентия Павловича с его палаческими делами вот уже полвека пытаются решить историки и публицисты. Мешает им в ее решении глубоко укоренившееся представление о несовместимости гения и злодейства. Ну, не может палач тонко ценить искусство или быть хорошим администратором! Жизнь и судьба Берии служит еще одним опровержением этой плоской истины. А заодно доказывает, что самое опасное для палача время — это когда он собирается отказаться от палаческого ремесла и сделать жизнь в стране хоть чуточку лучше.
А вот в постели Лаврентий Павлович отнюдь не проявил себя сексуальным гигантом. Нина Васильевна вспоминает: "Жадные, нетерпеливые поцелуи, прикосновения к моему телу сильных горячих рук.
Все поплыло в моих глазах, комната наполнилась туманом, я, сжавшись в бесчувственный комок, казалось, вот-вот потеряю сознание. Я полностью находилась во власти человека, к которому попала в западню.
Когда страсти Лаврентия Павловича улеглись, — а произошло это достаточно скоро, — он собрался уходить.
Я, возможно несколько бестактно, спросила:
— А где же ваша жена?
— Мы не живем вместе, — после некоторой паузы последовал ответ; в голосе Берии послышалась жесткость.
И он сказал мне, что находится в официальном разводе со своей женой (тут Лаврентий Павлович приврал. Но, похоже, в качестве одного из вариантов у него был припасен развод с Ниной Теймуразовной и женитьба на Нине Васильевне — на последнюю он, видно, запал крепко. — /Б. С./)…
— Вы обе Нины, — сказал Берия, — обе красивые. И одинаково холодные по темпераменту. Да, красота бывает обманчива… У нас имя Нины — святое. Была такая правительница святая Нина, просветительница Грузии, мужественная женщина, воин".
Вскоре серьезность намерений Лаврентия Павловича в отношении Алексеевой ей самой подтвердил адъютант Берии Рафаэль Семенович Саркисов, в чью обязанность входило поставлять шефу женщин: "Не отказывайтесь от встреч с Лаврентием Павловичем. У него тоже несть знакомые женщины, но он отдает предпочтение вам. А Лаврентий Павлович личность. И большая личность! Вы ему нравитесь, он ждет вас. Не советую вам огорчать такого человека.
Замечу, что тогда, в 52-м, Лаврентий Павлович был действительно большой личностью. В том смысле, что весил значительно больше центнера. Тут надо оговориться, что вес Берия набрал только в последние годы войны и в послевоенные годы. До этого, судя по фотографиям, он особой полнотой не отличался. Вероятно, потому, что его жизнь до приезда в Москву была достаточно аскетической. Лишь потом кремлевские пайки и пакеты позволили новому шефу НКВД с избытком удовлетворить свою страсть к чревоугодию.
Но по части секса Берия не вызывал у Алексеевой энтузиазма: "Может быть, раньше, в молодости или с другими женщинами он был не такой. А со мной… Обыкновенный мужчина, надо добавить, пожилого возраста. Ему это еще было нужно и для самоутверждения.
Притом Лаврентий Павлович был опрятен, чист, на нем всегда было свежее белье. Он никогда не снимал ночную рубашку, возможно, стесняясь показать мне свое уже немолодое тело. И простыни, и наволочки на постели каждый раз были свежими, накрахмаленными. И по утрам меня ждала ароматная горячая ванна… Лаврентий Павлович хотел видеть во мне не только любовницу, а еще кого-то…
Но самое главное для меня — мы были несовместимы. И даже не в физическом смысле. Между нами стоял Ребров, загубленный в застенках НКВД (теперь я утвердилась в этом), между нами была вся моя личная жизнь, и центр ее — умой любимый Дмитрий Алексеев…"
Между прочим, Берия мог оставаться в рубашке во время сексуального акта еще и по другой причине. По наиболее консервативной восточной традиции, распространенной среди грузинских крестьян, супруги во время занятий сексом не должны видеть тела друг друга. Если причина заключалась в этом, то по части разнообразия сексуальных игр Берия наверняка уступал не только легендарному Дон Жуану, но и вполне реальному Ягоде, одному из своих предшественников на посту главы НКВД, у которого при обыске был обнаружен целый арсенал подсобных любовных средств.
Нина Васильевна осталась в уверенности, что именно Берия погубил ее мужа полковника Ивана Реброва, чтобы открыть путь к роману с ней, которую заприметил еще в конце войны в ансамбле НКВД. Однако, строго говоря, доказательств того, что это сделал Лаврентий Павлович, пока что нет. Ребров, отвечавший за снабжение партизанских отрядов, мог быть арестован как НКГБ, так и "СМЕРШем". Первый возглавлял друг Берии Меркулов, и в этом случае Лаврентий Павлович мог при желании организовать арест. Глава же военной контрразведки Абакумов был одним из самых опасных врагов Берии, и если арест Реброва был произведен по его указанию, то данную акцию можно рассматривать скорее как направленную против "лубянского маршала" в расчете получить от одного из близких сотрудников Берии компромат на него. Благо, что предлог для ареста изобрести было нетрудно — вряд ли все поступившее партизанам снабжение было строго документировано. Не имея доступа к следственному делу полковника госбезопасности Ивана Андреевича Реброва, нельзя сказать, какая из перечисленных версий соответствует истине. Тем более что против другого мужа Нины Васильевны, Дмитрия Алексеева, Берия никаких репрессий не применял, а, пользуясь своей властью первого зампреда Совмина, курировавшего Военно-промышленный комплекс, отправлял заместителя начальника управления Финансового управления ВМФ капитана 1-го ранга Дмитрия Васильевича Алексеева в длительные служебные командировки.