Беркутов-Туманный
Шрифт:
Я спросил у Светы, как далеко от нас Балтийский бульвар, выслушал два ответа — ее и Дайны — и сказал Фридману, что мы будем на месте минут через пятьдесят.
— Успею… — пообещал он, подробно объяснил, где именно будет нас ждать, и сбросил вызов.
— А почему «через пятьдесят»? — хмуро спросила мелкая, у которой, судя по всему, страшно испортилось настроение.
Я пожал плечами:
— Раз наше пребывание в клинике чревато репутационными потерями, значит, сейчас быстренько соберемся
Она согласно кивнула, поиграла желваками и попала. В захват Ольги. После чего была выдернута из кресла, развернута лицом к двери и ускорена шлепком по заднице.
Мы с Куклой выдвинулись по тому же маршруту через несколько секунд и, прогулявшись по коридору, добрались до наших покоев. А там — вернее, в гардеробной — уже творился форменный бедлам: Света, успевшая раздеться до трусиков, но почему-то не начавшая одеваться, раздраженно выдергивала из шкафов все то, что считала необходимым увезти в квартиру, упаковывала в портпледы, складывала в аккуратные стопки и… безостановочно ворчала.
Услышав самое важное — «…а я… собиралась… поваляться… в самой… уютной… компании… во Вселенной…», я применил «запрещенный прием». В смысле, переместился к ней, обнял со спины, «помог» запрокинуть голову и впился в губы. А для того, чтобы мелкую страдалицу гарантированно проняло, накрыл ладонями оба аппетитных полушария и «зафиксировал» подушечками пальцев мгновенно затвердевшие сосочки.
Любимый «захват» в комплекте с чувственным поцелуем мгновенно выбили из сознания девчонки весь негатив, и она, вжавшись в меня спиной и попой, обвила руками шею. Правда, при этом выронила куртку из змеиной кожи, подаренную Цесаревичем, но эту шмотку вовремя подхватила Иришка и, оценив размеры стопки портпледов, набросила себе на плечи. Пока я лечил Свету от вредности, задумчиво поглядывала на свои вещи. А потом заявила, что ее все равно опрашивать не будут, значит, переодеваться необязательно, цапнула половину портпледов и умотала в гараж…
…До комплекса зданий Следственного Комитета доехали от силы минут за двенадцать, засветили идентификаторы перед сканером системы контроля доступа, получили файл-«поводырь», в темпе залили в навигатор, прокатились по маршруту, появившемуся на экране, и, оказавшись в подземном гараже, припарковались рядом с «Фаэтоном» Льва Абрамовича.
Сам адвокат уже стоял перед машиной, поэтому я шустренько вылетел из салона, обошел кроссовер, помог жене выбраться на светло-серый пластик пола, открыл правую заднюю дверь и вопросительно выгнул бровь, увидев, что Света тащит за собой Иришку.
— Почти уверена, что допрашивать нас будут поодиночке… — недовольно буркнула мелкая. — И что тебя не только вызовут первым, но и промурыжат не меньше часа. Значит,
Вопрос «А с какого перепугу Ира натягивает куртку» задавать не стал, вовремя заметив, что эта шмотка подходит под и блузку, и под юбку, и под сапожки Куклы. Так что подал руку супруге, плавно развернулся на месте, выждал пару мгновений и повел спутниц следом за Фридманом. Запоминать маршрут и не думал — лениво поглядывал на сотрудников ведомства, то и дело попадавшихся на пути, оценивал стоимость интерьеров лифтовых холлов и кабинетов, в которые удавалось заглянуть, и давил невесть с чего накатившее раздражение.
С последним справился незадолго до остановки перед массивной, чуть ли не сейфовой дверью, информационное табло над которой сообщало, что следователь по особо важным делам надворный советник Потемкин Вячеслав Ильич не занят.
— Седьмой класс, согласно табели о рангах! — зачем-то сообщила Дайна. — Соответствует армейскому подполковнику.
Я едва заметно кивнул, огляделся по сторонам, обнаружил нишу с двумя диванами и несколькими креслами, отвел туда девчат, помог сесть и вернулся к адвокату. А через несколько секунд переступил через порог классической допросной, оглядел следователя, сидевшего в широченном кожаном кресле спиной к поляризованному стеклу во всю стену, и удивился диссонансу между какой-то «клишированной» внешностью и крепким третьим рангом энергетики.
Впрочем, зависать не зависал. Было некогда — Лев Абрамович церемонно представил нас друг другу, затем задал Потемкину несколько процедурных вопросов, получил два уверенных ответа и один из категории «ни рыба ни мясо», как-то странно хмыкнул и добавил в голос металла:
— Вячеслав Ильич, что это за детский лепет?! И чем это тут у вас так странно па— …
Последние полтора слова второго предложения он промямлил, оседая на пол. И это, помнится, удивило. Правда, не так сильно, как стены с потолком, ни с того ни с сего начавшие вращаться, звон, раздавшийся в ушах, и страшная сухость, появившаяся во рту. Кажется, я пытался сформировать бодрячок, но он почему-то не получился. А потом лицо Потемкина увеличилось в размерах и «поплыло» по диагонали, дальняя стена отодвинулась метров на сто, а стул, намертво вбетонированный в пол, почему-то взмыл вверх и рассыпался на мелкие осколки. Вместе со всем, что было перед глазами, и моим сознанием…
Конец пятой книги.