Берлинский транзит
Шрифт:
— А пассажиры в вашем вагоне? Согласитесь, что нелогично не иметь своего осведомителя рядом с таким непредсказуемым человеком, как герр Цверава?
— Я знаю их не очень хорошо, — признался Дронго. — С Лакшиной мне еще удалось немного побеседовать, а с господином Гаврилко я даже не разговаривал и понятия не имею, кто он такой.
— Запрос мы, конечно, отправим. Но если согласиться с вашей версией, то получается, что мы упустили убийцу и уже не сможем ее найти.
— Найти можно любого человека, — возразил Дронго. — Что касается моей версии, то ее нужно проверить. И не ждать запроса.
Виммер взглянул на расписание. Поднял голову.
— Я начинаю вас бояться. Как вы могли так хорошо запомнить время отхода поезда?
— Таблица с расписанием висела как раз между первым и вторым купе, — пояснил Дронго, — кроме того, я несколько раз ездил этим поездом. Очень удобный поезд, если в нем нет бандитов и преступных авторитетов.
Вернулся Реннер. В руках у него были списки пассажиров из соседних вагонов.
— Мы отправили срочный запрос в Москву, — сообщил он, — надеюсь, что уже скоро получим ответ. Копию паспорта госпожи Брустиной мы тоже отправили в Москву. Пусть узнают, кто такая эта особа.
— Давайте посмотрим списки.
— Здесь столько вагонов, и в каждом несколько десятков пассажиров, — пробурчал комиссар.
— Все вагоны, где есть купе на четверых, можете сразу убрать, — напомнил Дронго, — и прицепные вагоны уберите. Киевский или другие. Посмотрите спальные вагоны, где есть купе на двоих.
— Только два соседних вагона, — быстро сказал Виммер, просматривая списки.
— Уже лучше, — сказал Дронго. — Теперь ищите семейные пары. Согласно новым правилам, которые введены на Российской железной дороге, в одно купе нельзя продавать места незнакомым мужчинам и женщинам. Купе должно быть либо женским, либо мужским. А если в купе мужчина и женщина, значит, семейная пара или покупали билеты вместе.
Комиссар буркнул нечто невразумительное. Снова достал сигареты. Но было заметно, что ему нравится, как работает этот эксперт. Дронго поморщился. Он не выносил, когда рядом курили.
Виммер начал просматривать списки.
— Две пары, — сообщил он, — одна пара села в Москве, муж и жена Рыбчинские. Вторая пара в Минске — отец и дочь Габриелян. Других пар нет. Во всяком случае, в этих вагонах.
— Сколько лет Рыбчинским? — уточнил Дронго.
— Не подходят, — сразу сказал Виммер, — ему семьдесят шесть, ей семьдесят четыре. Вряд ли можно было выдать молодую девушку за пожилую старуху, и наоборот.
— Ее можно было загримировать, — возразил комиссар, — эти русские мафиози могут придумать все, что угодно.
— Не нужно так говорить, — попросил Дронго. Бандиты — это не только русское явление. Там полный Интернационал, где есть представители всех народов и конфессий. Давайте посмотрим вторую пару.
— Самвел Габриелян и его дочь, — посмотрел Виммер, — ему сорок шесть лет, дочери пятнадцать. Офелия Габриелян. Тоже не подходит. Ваша Брустина не смогла бы выдать себя за пятнадцатилетнюю девочку. А больше никого
— Нет, — упрямо возразил Дронго, — они не стали бы так рисковать. Кроме того, купейные вагоны находятся далеко от спальных и от вагона премьер-класса. Нет. Мы кого-то пропустили. Можно, я сам просмотрю списки?
Виммер протянул ему бумаги и незаметно переглянулся с Реннером. Возможно, они переоценили этого эксперта, который мог ошибаться, уводя их на неверный путь расследования. Дронго взял списки, внимательно просмотрел их. Он не видел, как переглядываются комиссар и старший следователь, но понимал, что их доверие к нему тает с каждой секундой. Еще раз перечитав списки, он поднял голову.
— Нашел. Вы допустили небольшую ошибку, герр Виммер. Вы просматривали только фамилии пассажиров, которые должны были получить визу в немецком посольстве, чтобы въехать в Шенгенскую зону. Но это преступление требовало больших денег и больших возможностей. Посмотрите, вот здесь. Мариуш и Кристина Скавроньские. Ему тридцать восемь, ей тридцать четыре года. Граждане Польши, имеющие право на въезд в Шенгенскую зону. Они сели в Москве и сошли в Берлине. Мне кажется, это как раз та самая пара, которая может быть нам интересна. И еще одна пара: Марта и Раймонд Лумиетс. Ей тридцать пять, ему сорок один. Они из Вильнюса.
Виммер подвинул к себе списки. Просмотрел данные польской и литовской пары. Прикусил губу.
— Я действительно не обратил внимания на эти фамилии, — признался он, — мне казалось, что нужно искать людей, которые получали визы вместе с погибшими.
— Это было бы слишком рискованно, — возразил Дронго, — нет гарантий, что визы дадут в один день. Их могли задержать, и тогда вся операция бы наверняка сорвалась. Значит, нужна была пара, которая имеет право безвизового въезда в Шенгенскую зону. Это, конечно, поляки и литовцы, которые имеют такое право.
— Придется делать еще два запроса, но уже в Польшу и в Литву, — сказал комиссар, поднимаясь со стула. — Давайте мне эти списки, чтобы точно указать их фамилии. И я надеюсь, что вы больше ничего не придумаете, иначе все мое управление будет работать только на ваши идеи.
— Нам нужно срочно просмотреть пленки с вокзала, — напомнил Дронго, — и пусть ваши сотрудники, владеющие русским языком, прямо сейчас отправятся к поезду, где остались другие проводники. Нужно уточнить у проводников именно этого вагона, как вели себя двое польских и двое литовских граждан. Они ехали как раз в одном вагоне.
— Сейчас отправлю кого-нибудь из ребят, — пообещал Реннер, — и сделаю срочный запрос в Польшу и в Литву. Надеюсь, что Варшава ответит даже быстрее, чем Москва. Вот насчет Вильнюса я не уверен.
— Не загадывайте, — улыбнулся Дронго.
— Ничего, — ответил Реннер, — все равно будем их искать. Так гораздо лучше.
— И все благодаря нашему эксперту, случайно оказавшемуся в поезде, — напомнил Виммер.
— Должен вам сказать, герр эксперт, что мне понравилась ваша работа, — признался комиссар, — вы настоящий профессионал. — В его устах это было высшее признание.