Бермудский Треугольник
Шрифт:
— Что ты до него докопался, — прервал его разглагольствования капитан Дятлов, — Дай человеку нужду справить!.. И не увиливай от темы!
— И не собираюсь увиливать. Только я лучше вас обоих Фикусова знаю. Как-никак к дочке его чуть ли не сватался. Я вам такое скажу: Владимир Павлович — один из последних настоящих коммунистов! И дочь свою воспитал…
— Про неё ты нам уже все уши прожужжал! — недовольно отозвался Вениамин. — Думаешь, если дочь лапал, то и папашу знаешь?!
— Пошляк ты, Балимукха!
— Да уж не больше твоего!
— Будет уже! На ровном месте сцепились! —
Герман недовольно засопел и, сверля взглядом своего приятеля-индуса, продолжил.
— Вы нашему Вазгену верите?.. И я тоже… А полковник Геворкян — старый чекист, любого шпиона по запаху вычислит! Так вот наш Вазген с твоим, Веня, «шпионом» через день коньяк пьют и в нарды играют! Смекаешь?
— А что же это за сигнал, который я записал? — начал сомневаться бдительный Балимукха.
— Что-что!?.. Гетеродин в твоём приемнике барахлит. При внешнем воздействии переходит в режим импульсной генерации.
— Ты это специально сказал, чтобы меня оскорбить? — прервал его Венимин. — Поди не знаешь, что у меня по физике тройка была.
— Извини, Балимукха, я просто хотел сказать, что Фикусов — не шпион, а твой приёмник надо в ремонт сдать!
— Но последний сигнал я записал на Налимов сканер! Приёмника не было! А сканер у Налима импортный, ни чета нашим с «щекотунчиками».
Поскотин задумался. От напряжения в его голове соскочила какая-то пружинка и противно завибрировала в левом ухе.
— Ну, ты что, уснул? — прервал его размышления сутулый друг.
«Да… Что-то здесь не так, — отозвался Герман. — Надо проверять!..» Вдруг он ударил себя по лбу и воскликнул: «Эврика!» Друзья окружили трезвеющего Архимеда, а тот лишь коротко их известил: «Запускаем анонима!»
Анонимы и мандатная комиссия
На следующий день «Бермудский треугольник», выборочно страдающий похмельем и головной болью, собрался у Германа на квартире. Дятлов, обложившись ворохом газет, вырезал из них буквы, а Поскотин с Мочалиным наклеивали готовые литеры на выдранный из ученической тетради лист. Рядом лежал пустой почтовый конверт, заполненный неровным детским почерком на имя «Предсидателя КГБ СССР».
— Надо было слово «лично» дописать — сокрушался Веничка.
— Я и без того упрел, пока этот шалопай, сбежавший с занятий, конверт подписывал, — огрызнулся Шурик.
— А он тебя не сдаст?
— Куда там! Я ему так и сказал: или я проверю твою грамотность и куплю мороженое, или отведу к завучу в школу!
— Тогда поясни, как ты умудрился пропустить ошибку в слове «председатель»?
— Волновался… Хорошо, в обратном адресе вовремя заметил.
Наборщики, оторвавшись от работы, снова перевели взгляд на конверт, где в поле «обратный адрес» значился «Саветский поцриот» с исправлениями, внесёнными рукой Дятлова.
— Ладно, и так сойдёт, — успокоил анонимов Поскотин. — Классическая анонимка получается. Наши из «ПК» её ни за что своим вниманием не обойдут, мигом начальству доложат.
— Следов на бумаге
— Ну, вот и готово! — приклеивая последнюю букву к слову «доброжелатель», удовлетворённо подвёл итог работе Герман. — Перечитывать будем?
Трое вновь склонились над письмом и, шевеля губами, пробежались по лесенке его кривых строк.
«Исчерпывающе», — заметил хозяин квартиры, надевая замшевые перчатки и вкладывая в конверт результаты их коллективного труда. «Ленту магнитофонную не забудь вложить! — напомнил Вениамин. — Да, чуть не забыл, где снимок Фикусова, что я тебе в автобусе отдал? Надо бы тоже, так сказать, приобщить к делу!» Герман принялся искать фотографию. «Куда я её дел? — бормотал он, осматривая полки. — Может, Ольга выбросила?.. Не должна…, хотя интересовалась кто на ней… Помнится, я ещё сказал, что это Мишка-сосед… Есть! Нашёл!.. Не понимаю, как она среди поздравительных открыток оказалась». Вновь, облачившись в перчатки, аноним аккуратно вложил фотографию в конверт и уже был готов облизнуть его края, как услышал отчаянный вопль: «Убери язык, дурень! — и следом сдержанно-ворчливо, — хочешь, чтобы тебя по анализу слюны вычислили?»
Вброс письма в почтовый ящик поручили Дятлову, который осуществил его на противоположном конце Москвы. Друзьям оставалось ждать результатов и готовиться к мандатной комиссии.
— Может, мы зря это затеяли, — скулил Мочалин, ища поддержки у друзей. — Прав ты был, Живот. Заигрались мы в шпионов! А вдруг нас вычислят? А ну, как Фикусов не на противника работает, а так сказать, «подрабатывает на дому»?! Поддерживая связь со своими любимыми агентами?
— Всякое может быть, — успокаивал его рассудительный Шурик, — Возможно, и лучше было, если бы нас вычислили и засекли…
— Это почему же?..
— Тебя бы к ордену представили. Нас с Джаводом — к медали…
— А если мы человека оклеветали?
— Тогда под суд!
Минуло три дня, но никаких экстраординарных событий не происходило, если не считать мандатной комиссии, на которой Мочалина вопреки щедрым посулам распределили в Бангладеш, а не в Силиконовую долину, как того добивалась «лохматая рука». Подозреваемый друзьями в измене Родине полковник Фикусов сидел во главе комиссии и, как ни в чём ни бывало, вершил судьбы выпускников Института.
— Майор Поскотин, вам доверена высокая честь исполнить свой интернациональный долг в Афганистане в качестве советника органов безопасности ДРА! — торжественно провозгласил он решение комиссии безучастно стоящему посредине большого кабинета Герману. — Почему молчите?
— Служу Советскому Союзу!
— То-то же!.. Что вы там ещё бурчите?
— Я не бурчу, товарищ полковник, а гордостью наливаюсь…
— За дверями нальётесь… Позовите следующего!
«Должник» выполнил команду «кругом» и, отбивая шаг, вышел в коридор. «Давай, Шурик, твоя очередь!» — передал он эстафету своему другу и, посторонившись, с улыбкой наблюдал, как взволнованный выпускник, словно готовясь к параду, начал сучить ногами, маршируя из положения стоя у дверей.