Бермудский Треугольник
Шрифт:
«Капитан Дятлов, вам доверена честь выполнить свой интернациональный долг…» — доносилось из кабинета, когда прошедшие мандатную комиссию Мочалин и Поскотин делились своими мыслями по текущему моменту.
— Похоже, маху мы дали Гера, — излагал другу свои мысли расстроенный Веник. — Был бы шпионом — не сидел бы сейчас во главе комиссии. Одно настораживает, — за что меня в эту дыру послали? Ведь Бангладеш — тот же Афганистан, только погрязнее будет. А я-то, дурень, расслабился. Коньячок носил своим будущим кураторам. Может, о чём догадываются, вот и дали отлуп?
— Вполне может быть, но ты не переживай! Их столица даже побольше Москвы будет.
— Пошёл бы ты со своими шутками!.. Тут карьера рушится, а ты «хиханьки» разводишь!
— Погоди! Скоро на допрос вызовут, возможно к самому полковнику Фикусову! Дескать, объясните Вениамин Вениаминович за что вы оклеветали меня, заслуженного человека, коммуниста и орденоносца?!
— Типун тебе на язык, старый!
Завершив последние формальности, сдав казённое имущество и пропуска, друзья в последний раз выехали за ворота секретного объекта, чтобы никогда в него уже не возвращаться. До первых звёзд нестройные толпы бывших однокурсников перемещались из одного питейного заведения в другой, пока даже самые стойкие не оказывались у дверей своих квартир. Поскотин вернулся домой под утро. Ольга, устав ждать, пока он попадёт ключом в замочную скважину, сама открыла дверь. «Боже праведный, как же ты сегодня поедешь в аэропорт?!» — воскликнула она, принимая в объятия обмякшее тело. Но молодой организм уже к полудню был восстановлен, а ночью Герман улетел.
Арест и визит старого «грузина»
Три недели он провёл с родными; навёрстывал упущенные дни в играх с сыном, помогал Татьяне с ремонтом, наслаждался общением с друзьями и за считанные дни до начала командировки вернулся в Москву. Там его ждал сюрприз.
— Соседа посадили! — сообщила ему Ольга после того как рассказала, что на лето отправила дочь к бабушке.
— Опять мотоцикл угнал? — поинтересовался Герман, входя в дом.
— Куда как хуже!.. За измену Родине!
От неожиданности Поскотин оторопел.
— Быть не может! Алкаши не изменяют! Скорее, загулял с подружкой, а закосил под шпиона.
— Не знаю, Герочка… Только вчера опять к ним приходили. Лиду второй раз допрашивали… Хочешь, я её позову?.. Да, чуть не забыла, к тебе какой-то пожилой грузин приходил, просил чтобы я ему позвонила, как приедешь.
— Какой грузин? Дай сюда номер, — сам позвоню!
— Нет, он настаивал, чтобы я с ним связалась. Тебе звонить нельзя! Сказал, что вопрос якобы затрагивает нашу с тобой судьбу.
— Бред какой-то! Грузин… Судьба… Измена Родине… Что всё это значит?
Прояснить все вопросы помешала соседка. Лида позвонила в дверь, когда Герман вертел в руках бумажку с незнакомым ему номером телефона. «Отпустили! Отпустили!» — закричала она с порога. — «Сам сейчас звонил, сказал, что ещё раз побеседует со следователем, подпишет какие-то документы и вернётся домой!» Поскотин отправил будущую супругу на кухню приготовить чай, после чего усадил женщину и попросил рассказать ему всё по порядку.
«…Ещё в среду мы с Мишей справляли день рождения у его сменщика, а в четверг он не пришёл с работы… С утра начала обзванивать знакомых, потом — больницы, морги… Нет его, как в воду канул, а под вечер пришли… Вежливые такие, всё „извините“, да „простите“, а сами весь дом перерыли… И не зря!.. Мишкину заначку нашли, что он от меня утаил… Всё дивились,
Когда Герман захлопнул за ней дверь, в доме воцарилась напряжённая тишина. Он в очередной раз сделал попытку прикурить от фильтра, после чего молодая женщина, вынув из его дрожащих губ сигарету, не выдержала.
— Да что с тобой происходит?!
— Ничего… Ты все вещи сложила, что я тебя просил?
— Да, всё, как сказал, упаковала… Не знаю даже, как ты их донести сможешь.
— А фотографии наши положила?
— Конечно… Без них ты меня за месяц забудешь!..
— Оленька, о чём ты говоришь!.. Да, кстати, а помнишь, ты меня накануне отъезда спросила про Мишкину фотографию?
— Которую? Ту, что я хотела выкинуть? Накой она тебе? Или тоже в багаж положить?.. Теперь уж не знаю, где она… Да и ошибся ты. На ней не сосед был, а кто-то из твоих друзей, может Дятлов?.. Со спины — вылитый Шурик.
— Откуда ты знаешь, что не сосед?
— Я, когда фотографии перебирала, хотела ему отдать, а он пьяный в тот день был. Крутил-крутил её в руках, потом сказал «Может, я, но определённо — не я», после чего отрубился.
Поскотин, удовлетворённый её ответом, хмыкнул и готов был приступить к обеду, как в дверь снова позвонили. «Наверное, опять Лида, а, может, и Мишу привезли» — сказала Ольга, направляясь к двери. «Гера, это тебя!» — крикнула она из коридора. Герман поспешил на голос и лоб в лоб столкнулся с… полковником Геворкяном. «Так вот он какой грузин!» — мелькнуло в его голове перед тем как старый разведчик заговорил.
За неполный месяц, что Поскотин не видел начальника, тот, казалось, осунулся и даже постарел. Его некогда оттенённые сединой смоляные волосы, стали тусклыми, морщины будто забились копотью, а жёсткая щетина усов пропиталась ржавой табачной смолой. «Здравствуй, Герман, — пряча тревогу за будничностью слов, произнёс он. — Закрой поскорее дверь и веди меня на кухню… На кухню, говорю… Теперь включи воду и радио…» Поскотин, успев лишь вставить короткое «здрасьте», беспрекословно повиновался. Встревоженный неожиданным визитом, он делал всё, что, как ему казалось, способствовало быстрейшему раскрытию тайны, которой несомненно был обременён старый разведчик. Захваченный внезапной вспышкой параноидальной конспирации, хозяин вывернул на максимум регулятор сетевого трёхпрограммника, и, вернувшись в гостиную, включил телевизор. Под аккомпанемент музыкальных отрывков из телепередачи «В гостях у сказки» диктор всесоюзного радио начал зачитывать победные реляции о борьбе с пьянством и алкоголизмом.