Берсерк любви
Шрифт:
Мурашки тронули кожу – Аго вспомнил тот случай, который потом определил все под Удине… Это был разгар первой зимы после встречи с Тео. Горячий вихрь битвы оставил за спиной груды воинов и римлян на поживу смерти, а студеный ветер метался между землей и стальным небом с зазубринами туч. Левая рука Аго держала горло беспомощного пленника, чья спина вжималась в глубокие морщины ствола дуба. Затем
Но его глаза… Сквозь туман неистовства берсерка Аго почувствовал взгляд. На него смотрела Тео. Эти два очага невинности и боли, ударили в самое сердце. Мимолетная искра сострадания бросила вперед руку с клинком, и прекратила мучения пленника. Он тогда стоял и понимал, что не помнит всех прошлых дубов с копьями, но знал, что за его спиной таких много. Вычурные кристаллы воды падали и плавились на распаленном теле. От этого, кровь тех, кого он упокоил клинком, стекала с него и капала на тонкий снег. Так и оброненная Тео капля благости, медленно смывала с души бремя жестокости.
Герцог уже смотрел прямо перед собой, и Аго понял, что отец погрузился в другие мысли.
– Я знаю, что ты думаешь… Христос чист и светел. Страдал за нас…, а мы приняли крещение. Но Тюр, Донар, Фрейр, Водан они всегда были со мной… И будут – без них я, как незваный гость на жизненном пиру.
– Но… наш епископ твердит: всякая власть от бога, – продолжил герцог, – и спасителю понравится, если я вручу ее тебе.
На этот раз Аго встретил взгляд, который не позволял отказа.
– Вечером перед сном зайди к Олларду. Знаю, как ты рад! Но Джерлинда была очень настойчива.
4
Детские пальцы вертели деревянного зубра размером с недельного котенка. Розовые щеки и приоткрытый рот. Оллард растянул рот до ушей и показал мелкие белые зубы.
– Мама, сказала, что ты непременно придешь, и я не спал.
После смерти жены герцог утопил горе в объятиях молодой, что родила три зимы назад. Мальчишка болтался под ногами и досаждал вопросами. Каждый раз в таких случаях Аго испытывал желание прихлопнуть, как муху –
От радости Олларда ощутил легкое оцепенение, а тут еще и жареная телятина с ячменной кашей в животе потянули в сон.
– Люблю слушать про Удине.
– Ладно.
Мальчик боролся с покрывалом. Челядинка с морщинистым лицом и короткими, едва до ушей, бело – прозрачными волосами, закрыла темной тканью узкую высокую бойницу – окно. Вспыхнули свечи. Отблески огня вступили в битву с ночью среди тесных и серых доломитовых стен.
Веки тяжелели, но Аго терпеливо приукрашивал прошлое…
Аварские послы прибыли в Удине. Они требовали земли Фриульского герцогства, сотни рабов и бочек золота. Иначе войско, что стоит на границе, испепелит всех и вся в этом краю. Взамен обещание не чинить разрушений и не проливать кровь. Он с отрядом, первым явился на призыв Гразульфа – герцога Фриуля. Они с фриульцами ждали войско во главе с Аутари, когда лазутчики доложили, что аваров столько, что река выйдет из берегов, если они все войдут в нее.
Гразульф выслушал донесение, вертлявого как уж, разведчика. Затем поднялся и обнажил меч. Лицо, в обрамление сивых, до плеч волос, исказилось улыбкой радостной злости.
– Воины, – взревел он.
Лагерь, который мгновение назад точил мечи, спал, крепил щиты, разделывал куропаток, натягивал тетиву на лук, зашевелился, как муравейник под факелом. Длиннобородые и длинноволосые люди, схватив оружие, сгрудились плотным кольцом вокруг герцога.
– Воины! Дочери Водана истекают соками, – вскричал Гразульф, – скоро напьемся мёда Хейдрун6.
Клинки взлетели. Они блеснули стальными стеблями на жарком солнце июля. Руки вскинули и дубинки, копья, луки. Рев разлетелся по прогалине среди корявых деревьев оливковой рощи; редких кустов мирты и можжевельника, что прятались под кронами. От беспощадного ора затихли шумные сороки и переливы ручья. Казалось, костры запылали ярче и выбросили вверх почерневший дым, как сигнал воронам о грядущей поживе.
Конец ознакомительного фрагмента.