Берсеркер - Безжалостный убийца (Берсеркер - 12)
Шрифт:
– Это я и ожидал от тебя услышать - в совершенстве запрограммированный ответ.
Между Дираком и Скарлоком состоялся еще один разговор. Предварительно они убрали врученное берсеркером переговорное устройство подальше, чтобы их никто не мог подслушать.
– Все, что интересует берсеркера, - это убийство и средства его осуществления. Некоторые могли бы сказать, что протоколонисты, заключенные в статгласовые пробирки, на самом деле не являются живыми. Отличия в сущности живой единицы и потенциально живой единицы очень интересны с точки зрения философии, но, возможно, они мало интересуют берсеркера.
– Вы имеете в виду, сэр, что зародыши
Дирак ничего на это не ответил и даже не кивнул, но взглядом выразил согласие.
Тогда его собеседник - молодой на вид, светлоглазый мужчина поинтересовался:
– Если берсеркер считает зародышей живыми, почему же он не убил их, не уничтожил пробирки, когда у него была такая возможность?
– Прежде всего эти пробирки чрезвычайно прочны. Они спроектированы и сделаны с таким расчетом, чтобы наилучшим образом защищать содержимое. Их нелегко разрушить. Нужно заниматься каждой по отдельности либо19В применить очень мощное оружие, чтобы уничтожить все разом. Впрочем, я думаю, вы правы. У берсеркера были и другие причины, помимо этой. Мы об этом уже думали. Несомненно, у него были на уме какие-то более амбициозные планы что-нибудь вроде выращивания и обучения множества доброжшюв, как предполагали некоторые члены команды. Но наша высадка явно была для берсеркера неожиданностью и сорвала исполнение его планов. Возможно, он стремится вступить в переговоры именно затем, чтобы получить протоколонистов обратно.
Непрерывное состояние напряжения изматывало Кенсинга, а перспективы в плане возможности перевести дух - были неутешительны. В конце концов молодой человек явился к Дираку со следующим предложением: давайте мы, выжившие, снова наденем боевую броню, возьмем оружие и предпримем вылазку против берсеркера. Проблему все-таки стоит решить, а все признаки свидетельствуют, что берсеркер почти беспомощен - а может, даже и совсем.
Дирак отнесся к этому предложению крайне неодобрительно:
– Не валяйте дурака! Вы что, не понимаете, что берсеркер как раз и старается спровоцировать нас на подобную глупость?
Но Кенсинг не желал отступать.
– Вполне возможно, что он как раз готовится к нападению на нас и планирует, как использовать оставшуюся у него технику с наибольшей эффективностью. Чем больше времени мы ему предоставим, тем сильнее окажется его удар, когда берсеркер закончит свои приготовления. Ну как еще мы сможем попасть домой?!
– с болью воскликнул Сандро.
Работники станции испытывали по этому поводу сложные чувства. Они не хотели провоцировать берсеркера на новые нападения, но в то же самое время они яростно сопротивлялись идее бросить биллион своих питомцев посреди туманности Мавронари, фактически - на произвол судьбы.
Дирак же продолжал давить все предложения, подобные тем, что высказали Кенсинг и Энгайдин. В немалой степени этому способствовала его харизма и репутация безжалостного человека. Премьер во всеуслышание запретил в настоящий момент предпринимать какие бы то ни было попытки нападения на берсеркера, поскольку именно этого враг и добивается.
Но Ник и некоторые другие люди все больше убеждались, что подобное дерзкое предприятие просто противоречит личным планам Дирака, в каковые входило не только выжить, но и сохранить всю полноту власти.
Что же касается всех прочих людей, а также их планов и надежд, они, по мнению премьера, должны были ждать, пока он будет продолжать
Кое-кто из более информированных и цинично настроенных членов экипажа объяснил своим товарищам, что, если Дирак вернется домой без жены, это будет для него связано с такими неприятностями в сфере политики, что он, несомненно, предпочтет вообще не возвращаться.
– Ну а нам-то что до этого? Пускай себе остается здесь, если ему так хочется. А мы хотим домой.
Но премьер всегда умел заставить людей видеть вещи именно в том свете, в каком это было выгодно ему, и чаще всего Дираку даже не приходилось для этого прибегать к угрозам.
ГЛАВА 11
Леди Женевьеву разбудил барабанящий по крыше дождь. Женни сразу же вспомнилось, что незадолго перед тем, как последний раз улечься спать, она упомянула в разговоре с Ником, что во время жизни в органическом теле очень любила шум дождя.
Нынешнее пробуждение сильно отличалась оттого, к которому Женни привыкла в прошлой жизни. Теперь сознание гасло и включалось полностью, причем мгновенно, словно лампочка в комнате, и ни прежних трудностей, ни прежних удовольствий, связанных со сном, для Женевье-вы теперь не существовало. Но сейчас, выйдя из подобного смерти сна и очнувшись в полутемной комнате, Женни обнаружила, что кровать - виртуальная, конечно же, - стоящая где-то в жилище настоятеля, кажется ей на удивление настоящей. И проснулась Женни от шума земного дождя, английского, лондонского дождя, который барабанил сейчас по виртуальным скатам крыши виртуального аббатства и по пастям горгулий скатывался на мостовую виртуальных улиц, - и все это для того, чтобы ее не существующие на самом деле уши могли услышать приятный убаюкивающий шум.
На мгновение Женевьеве стало любопытно - интересно, а крыша настоящего Вестминстерского аббатства, отделенного от яхты, где была заключена Женни, множеством световых лет, тоже украшена изображениями подобных существ или эти напоминающие рептилий чудища - всего лишь плод причудливого и мрачного воображения Ника? Он как-то признался с сожалением, что ему не хватило достоверных исторических источников, и потому его творение воспроизводит оригинал не в точности.
Женевьева пожелала не находиться больше в постели, а стоять рядом с ней - и так и получилось, причем мгновенно и без всяких усилий с ее стороны. Женевьева подошла к одному из высоких окон, приподнялась на цыпочки и выглянула. Внизу раскинулся мокрый Лондон. Было пасмурное утро. Очень пасмурное. Черепица и дранка старинных крыш влажно поблескивали. В темнеющем небе перекатывался рокот грома и очень реалистично вспыхивали молнии.
Леди чувствовала себя в своей спальне в полной безопасности - ведь Николас Хоксмур поклялся, что никогда не нарушит ее уединения. И теперь Женевьева стянула белую ночную рубашку и со страхом и любопытством принялась изучать наготу виртуального тела, которое дал ей Ник.
Женевьева осмелилась предпринять такую попытку в первый раз с тех пор, как оказалась в аббатстве. Она впервые попыталась таким образом изучить свое новое тело, и ей очень хотелось согласиться: "Да, это я. По крайней мере, это выглядит как та плоть, которую я помню". Но чем пристальнее Женевьева разглядывала себя, тем большую неуверенность испытывала.