Берта Исла
Шрифт:
– Это происходило при каждой вашей встрече?
– Да, можно сказать и так, за редкими исключениями. Но встречались мы, повторяю, не очень часто. Я не играл большой роли в ее жизни, как и она в моей. Главным для нее был этот Хью. Мы просто помогали друг другу разогнать скуку, это были поверхностные отношения. Вам надо вести поиски в другом месте.
Морс словно не услышал его совета:
– Ис каких пор вы таким вот образом разгоняли скуку?
– Ну… Я учился еще на первом курсе… Примерно тогда это и началось.
Морс поднял брови, искренне удивившись:
– Это повторялось… это продолжалось несколько лет… Весьма своеобразная форма отношений, чтобы считать их поверхностными.
Тут Саутворт решил поддержать своего ученика, поскольку уловил в словах полицейского
– Знаете, человек может всю жизнь ложиться с кем-то в постель и продолжать считать такие отношения поверхностными. Почему бы и нет? Думаю, существует немало супружеских пар, которые именно так и живут, буквально так. – Саутворт был настолько дотошным, что в любой ситуации просто не мог промолчать и не дать ей максимально точную характеристику.
Морс пожал плечами:
– Не знаю, я не женат. Но себя в подобных обстоятельствах мне трудно вообразить. – Это прозвучало немного ностальгически, словно он вспомнил какое-то конкретное лицо, конкретную женщину, на которой так и не смог жениться. – Я не… – Он хотел добавить что-то еще, но сдержался.
Морс раскрыл ладонь, посмотрел на нее и повторил этот жест пару раз, как будто ему хотелось увидеть на пальце обручальное кольцо, которого там не было, но тем самым он словно еще и говорил: “Но вам-то какое до меня дело? И зачем вам знать мое мнение? Хватит об этом”.
Он поблагодарил их, попросил Тома не покидать город, не предупредив его, Морса, а уж тем более ни в коем случае не уезжать из страны без особого разрешения. Потом объявил, что, пожалуй, в ближайшее время от Тома потребуются официальные письменные показания, уже в комиссариате, где ему придется повторить в точности то, что он рассказал здесь, – и ничего больше. Возможно, понадобится также его помощь, когда художник станет рисовать портрет-робот, опираясь на данное Томом описание мужчины, который явился к подъезду мисс Дженет Джеффрис сразу после его ухода.
– Ну и тип этот Морс, – сказал Томас своему тьютору, как только услышал за дверью шаги инспектора, спускавшегося по лестнице.
Но вот Саутворт, казалось, не почувствовал после его ухода ни малейшего облегчения, а скорее наоборот. Он велел Томасу снова сесть и заговорил очень серьезно:
– Не знаю, насколько ты понял ситуацию, но для тебя она складывается весьма скверно. Я уверен, что они не найдут ни малейшего повода, который заставил бы тебя убить девушку, но им это не всегда и нужно: сейчас ты являешься главным подозреваемым, если только не удастся отыскать того человека и доказать, что он направлялся в квартиру Дженет, а не в любую другую, ты-то ведь не знаешь, куда он пошел. Скажи, она не была беременной? Хотя это покажет вскрытие. – Саутворт быстро цеплял одно слово к другому, что выдавало его тревогу, однако тон сохранял спокойный.
– Она принимала таблетки. А если бы они не подействовали, было бы куда вероятнее, что забеременела она от своего Хью. Только не требуйте, чтобы я сейчас думал еще и об этом, то есть думал о себе. Важно, что кто-то убил Дженет, вот в чем ужас. Вчера мы были вместе, понимаете, мистер Саутворт? Я переспал с ней, и, возможно, за это ее и убили. – Томас Невинсон в отчаянии схватился руками за голову. Такая мысль до сих пор не приходила ему в голову – пока он не произнес это вслух.
– Да, понимаю, Том. Я уже слышал это от тебя, – ответил тьютор. – Но ты ошибаешься. Если тебе и надо о ком-то сейчас тревожиться, то только о себе самом. Понимаю твой ужас, твое горе, но Дженет уже перестала существовать для тебя. И вообще для всех живых, хочу я сказать. Сейчас в опасности находишься ты. Поговори с адвокатом. Пусть даст тебе нужные советы, пусть научит, как себя вести, пусть защищает тебя. Защищает от того, что может на тебя свалиться. Это надо
– Но ведь мне нечего скрывать.
– Не будь таким простаком, Том. Человек никогда толком не знает, что должен скрывать, а что нет. Во что веришь ты сам, никакой роли не играет, как и то, что произошло на самом деле, если никто этого не подтвердит. Важно лишь одно: что другие извлекут из твоего рассказа, из твоих слов или что захотят извлечь. И как этим воспользуются, особенно если решат все перекрутить и повернуть по своему усмотрению. А как они узнали про твой вчерашний визит? Кто-нибудь видел, как ты входил или выходил?
– Да, я столкнулся с соседкой, и не в первый раз, поднимаясь в квартиру. Насколько помню, как-то очень давно Дженет нас представила друг другу на лестнице, когда они с ней остановились поболтать. Думаю, она запомнила мое имя, а я, разумеется, ее имя позабыл. Хотя сомневаюсь, чтобы тогда прозвучала еще и моя фамилия.
– Какая разница, они, должно быть, навели справки в книжном или среди друзей Дженет. Ты ведь понятия не имеешь, как много она о тебе рассказывала, кому и в каких красках. Может, ты значил для нее больше, чем полагал. Или был не только способом скоротать время. А вдруг она ждала, что в один прекрасный день ты сделаешь нужный шаг и спасешь ее от этого Хью. – Он чуть помолчал и добавил по-французски, что прозвучало как цитата из какого-то текста: Elle avait eu, comme une autre, son histoire d’amour... [10] А мы не всегда обращаем внимание на чужие любовные истории, даже если сами являемся предметом любви… Быстро ищи адвоката. На самом деле ты ничего не знаешь.
10
“В ее жизни, как у всех, была любовь… ” (франц.). Г. Флобер. Простая душа. Перевод Е. Любимовой.
– А где я его найду, мистер Саутворт? Они стоят дорого, а мне не хотелось бы просить помощи у родителей. Не хотелось бы пугать их и вводить в расходы без крайней необходимости. Может, в конце концов все обойдется, а? То есть со мной все обойдется. Они отыщут того мужчину и добудут улики против него.
Мистер Саутворт всегда надевал черную мантию, давая консультации у себя дома или отправляясь на занятия в Институт Тейлора. Ее полы мягко падали вниз, и он умел расположить складки особым образом, чтобы они лежали волнами, как на картинах Сингера Сарджента. Саутворт соединил подушечки пальцев обеих рук и сразу стал похож на священника, который решил помолиться прямо тут, среди стен, заставленных отнюдь не благочестивыми книгами. Хотя Саутворту еще не исполнилось и тридцати, волосы у него местами поседели, что придавало ему больше достоинства и респектабельности, чем подобает его летам. Казалось, он хотел поскорее перешагнуть через свой возраст.
– Гм, гм, – промычал он задумчиво, пожалуй и не без театральности. Потом пару раз скрестил и снова развел ноги, вполне артистично справляясь с покрывавшей их черной тканью мантии. – Гм, гм… Поговори с Питером. – Несмотря на разницу в возрасте и положении, Саутворт называл Уилера просто по имени. – Поговори с профессором Питером Уилером, – быстро поправился он, поскольку все-таки беседовал со студентом, пусть и блестящим, которого высоко ценили преподаватели. – Он наверняка знает, как тут надо поступить, наверняка что-нибудь тебе присоветует, поможет. Лучше, чем я. Лучше, чем твои родные и твой покровитель Старки, лучше, чем кто угодно другой. У него повсюду есть связи, буквально повсюду – за очень редким исключением. Расскажи ему, что произошло, хотя новость до него наверняка уже дошла. К этому часу, – он машинально глянул на часы, не слишком присматриваясь к стрелкам, – он должен быть в курсе дела и знает о нем куда больше, чем ты.