Бертран из Лангедока
Шрифт:
– Воистину, жаль мне, что отец ваш совершил множество тяжких проступков и подлежит суровому наказанию.
Итье поклонился и отвечал учтиво:
– На все воля Божья, мессен.
Граф Риго вскипел. И проговорил презрительно:
– Ступай на кухню и скажи там, что граф Риго, мол, распорядился, чтобы тебя накормили.
Итье сказал графу Риго, что не голоден.
А старый король Генрих распорядился, чтобы тотчас же доставили к нему из узилища пленного рыцаря Бертрана.
Бертрана явили. После тех ночных слез совершенно раскис Бертран; настроен был мирно и печально. Утратил (на время, конечно) весь свой воинственный пыл.
Пристально поглядел на Бертрана старый король Генрих. Вид у Бертрана стал куда менее роскошный, одежка пообносилась и замаралась, от волос, на глаза падающих, тухлятиной несет.
И надо бы смерти его предать – за мятежи и подстрекательства, за любовь к раздорам и смутам, а более всего – за опасную дерзость.
Надо бы. Да не хочется.
О том, что произошло дальше между эн Бертраном и старым королем Генрихом, нам передавали следующее:
E-l reis Enrics si-l dis: «Bertran, Bertran, vos avetz dig que anc la meitatz del vostre sen no-us ac mestier nulls temps; mas sapchatz qu'ara vos a el ben mestier totz».
«Seigner, – dis En Bertrans, – el es ben vers qu'eu o dissi, e dissi ben vertat». E-l reis dis: «Eu cre ben qu'el vos sia aras faillitz». – «Seigner, – dis Bertrans, – ben m'es faillitz». – «E com?» – dis lo reis. «Seigner, – dis En Bertrans, – lo jorn que-l valens Jovens Reis, vostre fillz, mori, eu perdi lo sen, e-l saber, e la conoissenssa.» E-l reis, cant auzi so q'En Bertrans li dis en ploran del fill, venc li granz dolors al cor de pietat et als oills, si que no-is poc tener qu'el non pasmes de dolor. Et quant el revenc de pasmazon, el crida e dis en ploran: «En Bertran, En Bertran, vos avetz bendrech, et es ben razos si vos avetz perdut lo sen per mon fill, qu'el vos volia meils qe ad home del mon. Et eu, per amor de lui, vos quit la persona e l'aver e-l vostre castel, e vos ren la mia amor e la mia gracia, e vos don cinc cenz marcs d'argen per los dans que vos avetz receubutz». E-N Bertrans si-l cazes als pes, referrent li gracias e merces. E-l reis ab tota la soa ost s'en anet.
Не берем на себя смелость ручаться, что это – чистейшая правда; хотя, конечно, не все в этом рассказе и ложь. Впрочем, всяк волен верить или сомневаться.
Глава тринадцатая
Половина Аутафорта
– Мы тревожились за вас, господин мой, – такими словами встретила дама Айнермада своего супруга, когда тот возвратился из Лондона – исхудавший, веселый, смертельно усталый.
Она была хорошей женой и доброй хозяйкой, эта дама Айнермада. Она приготовила горячую воду в бочке, чтобы муж ее мог умыться после долгого пути. Велела слугам зарезать поросенка, которого выкармливали на Рождество.
И лишь потом, обменявшись с супругом поклонами и поцелуями, украдкой, быстро, прижала к себе Итье – тот стерпел.
А Бертран смотрел на свою прекрасную жену, которая любила его так преданно, – и на душе у него скребли кошки.
Вы только что слышали о том, как вышло, что Бертран де Борн помирился со старым королем Генрихом. Настала редкая минута, когда Бертран проявил слабость – и вот оказалось, что простодушие и есть самая большая, самая что ни на есть удачная хитрость. Ибо стоило Бертрану искренне признаться в том, что растерял он все свое остроумие и лишь опечален
Как бы то ни было, а обнял Генрих Бертрана де Борна и не пожелал больше держать его в плену. Взял за руки Бертрана и сына своего Риго и соединил эти руки, сказав: «Будьте отныне друг другу опорой». И опустился Бертран на колени перед графом Риго и поклялся ему в верности, а граф Риго взял его ладони в свои. И Бертран встал с колен уже не врагом графа Риго, а его верным соратником и другом.
Итье глядел на это диво, широко раскрыв глаза и ничего не понимая. Только что отец был повержен и угнетен – но едва произнес Бертран несколько удачных слов, как король переменил к нему отношение. И граф Риго – вот что поразительно! – тоже к эн Бертрану переменился.
И вот уже все трое, чуть ли не обнявшись, беседуют о делах аквитанских, и Бертран дает весьма дельные советы графу Риго, как ловчее уязвить Адемара Лиможского. Ибо теперь, когда эн Бертран приведен к надлежащей покорности, несомненно захочет граф Риго возвратиться к старой вражде с эн Адемаром.
Граф Риго слушал очень внимательно, то и дело задавая вопросы, на которые Бертран охотно давал пространные ответы.
После принесли вина, мяса и прочих яств. И пировали граф Риго с Бертраном де Борном, вытирая жирные пальцы о шерсть вертевшейся под ногами собаки, и со смехом вспоминали былую свою вражду. Ибо нравились они друг другу с незапамятных времен, да только обстоятельства все время складывались не в пользу их дружбы.
Риго хлопал Бертрана по спине, от души хохотал, сам подливал себе вина, не дожидаясь, пока сонный слуга сообразит это сделать. Припоминал разные потешные случаи. Бертран, выпив как следует, тоже графа Риго по спине хлопал и смеялся.
Подозвали Итье, позволили и ему вина выпить. Граф Риго и Итье по спине потрепал.
– Настоящее богатство – такого сына иметь, – похвалил граф Риго Бертранова оруженосца.
– А у меня таких двое, – похвастался Бертран.
– Так отдайте мне одного, – попросил Риго. – В знак нашей дружбы.
– У вас, небось, сыновей столько, что можно армию набрать, – сказал Бертран. Тут Итье заметил, что отец вовсе не так уж пьян.
Граф Риго хмыкнул.
– Их я в глаза не видывал и не знаю, что они за воины, а вот вашего сына за это время узнал хорошо. Под стенами узилища ночевал…
Бертран де Борн отвечал графу Риго так:
– Бросьте вы эти глупости, мессен. Давайте лучше еще выпьем.
И граф Риго тотчас же позабыл об Итье. А Бертран, устраиваясь спать, долго еще ворчал себе под нос о «неуемном мужеложце».
Надобно добавить, что, в знак особого расположения, граф Риго пригласил эн Бертрана спать в его, графа, кровати. Обычай был таков, что доброго гостя хозяева укладывали спать с собой, так что ничего предосудительного в подобном приглашении не усматривалось. Бертран охотно согласился, ибо кровать у графа удобная, широкая и теплая.
Граф Риго был достаточно пьян, чтобы не слышать, как ворчит эн Бертран. А Итье слышал, и ему не по себе сделалось.
И вот возвратились они в Борн, обласканные королем, примирившиеся с графом Риго. Бертран весел был, всю дорогу посмеивался. Велел ему старый король Генрих отныне делить Аутафорт с Константином – со всех доходов надлежит каждому брату иметь ровно половину.