Беру тебя напрокат
Шрифт:
Я все-таки хватаю с кровати подушку и бью Никиту несколько раз. Он ржет.
— Отдай мои вещи, мерзавец! — бурчу я и стукаю его посильней. — Да хватит уже смеяться! Я серьезно.
Подушка почти трещит по швам, а гаду хоть бы хны. Распалившись, он подхватывает меня на руки и несколько секунд кружит по комнате.
— Боже, какой же я тормоз! — почти искренне восклицаю я. — Надо было душить тебя подушкой, а не бить.
— Ну да! — соглашается он. — Ты, видимо, мало фильмов про маньяков смотрела, и, как я уже сказал, совершенно беззащитна
Когда у меня уже кружится голова, Никита все-таки опускает меня на постель.
— Меня тошнит! — вру я и изображаю предобморочное состояние. — Мне нужен врач.
Он ложится рядом и целует меня в нос:
— Ника, смирись, ускользнуть не удастся. Сегодняшнюю ночь ты принадлежишь мне, а завтра мы устроим распродажу. Я продам тебе каждую припрятанную вещь за… За эротическое фото. Или исполнение какого-нибудь моего желания.
— У меня там Женька одна, — спешу напомнить я. — Она чокнется, если я не вернусь ночевать.
Никита мрачнеет:
— Точно! О ней я не подумал.
— Вот-вот. Представляю, как она переживает.
Несколько секунд мы молчим, а потом Никита вдруг предлагает:
— А давай проведаем твою сестру, а потом немного прогуляемся?
— Давай. Но ночевать я все равно буду у себя.
В ответ он лишь загадочно улыбается. Что у него на уме — совершенно непонятно.
Когда я заглядываю к Женьке, она увлеченно переписывается с кем-то по телефону. Мое появление действует на сестру странно. Она тут же засовывает мобильник под одеяло и откидывается на подушки, изображая, что просто отдыхает.
— Все нормально? — спрашиваю я с безотчетным беспокойством.
Женька чуть розовеет:
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
Мне как-то неловко доставать сестру расспросами, потому я просто пожимаю плечами. Она же словно нарочно торопится сменить тему:
— Как там Петров?
— Неплохо. Раны промыли, царапины обработали. Сейчас хотим с ним немного прогуляться, обсудить рабочие вопросы
Во взгляде сестры мелькает радость. Хотя, может, мне это только кажется. Рассуждать о Женькином душевном состоянии я сейчас совершенно не готова — в голове у меня и без того сумбур. Я чмокаю сестру в щеку и, поправив перед зеркалом волосы, вываливаюсь в коридор.
Петров с задумчивым видом ждет меня у лифта. Я специально не хлопаю дверью каюты, потому Никита некоторое время меня не замечает. Это очень удобно — можно за ним немного понаблюдать. Я замираю и неторопливо обвожу взглядом его лицо. Ему, черт возьми, повезло с внешностью! Его даже ссадины не портят.
Никита словно чувствует мой взгляд. Он поворачивается, видит меня, и лицо его как по щелчку расцвечивается радостью. Она выглядит такой искренней, такой невинной! Во мне сразу просыпается подозрительность.
Вот с чего ему взбрело в голову идти со мной гулять? Он уже получил от меня все, что хотел, но продолжает расточать обаяние. Странно это.
Двинувшись навстречу Петрову,
— Спасибо, — говорю я, чуть смущаясь.
Он нахально улыбается.
— Не за что. Я уже привык, что девушки падают к моим ногам, натренировал реакцию.
В его голосе столько самодовольства, что меня моментально заполняет раздражением. Чертов зазнайка! Напыщенный индюк! И зачем я согласилась куда-то с ним идти?
Я пытаюсь выдумать отмазку от прогулки, но в голову, как назло, ничего не идет. А ведь когда-то я отличалась сообразительностью, побеждала в школьных викторинах. Наверное, сейчас туплю от усталости. День был тяжелый, на меня много всего навалилось.
Нажав кнопку вызова лифта, Петров смотрит на меня так, как обычно смотрят хозяева на своих породистых щеночков — с покровительственным, собственническим интересом. И ведь я сама дала ему повод так смотреть!
Ага, сама. Увлеклась медицинской помощью из-за дурацкой доброты, но впредь буду умней. И обязательно верну этого задаваку с небес на землю, иначе он раздуется тут от гордости так, что лопнет.
Лифт весело тренькает, его двери медленно открываются. В кабине уже есть несколько человек, и один из них мой недавний знакомый — музыкант из Минска. Первые несколько секунд я даже глазам не верю, а потом в голове сразу складывается план. О да! Сейчас мы покажем этому индюку Петрову, что на нем свет клином отнюдь не сошелся.
— Матвей? — я шагаю в лифт с радостью. — Вот это встреча! Как дела?
— У меня все норм, — Матвей с легкой тревогой оглядывает Петрова, зашедшего в лифт вслед за мной. — Вот пытаюсь не сдохнуть от скуки: друзья разбежались по свиданкам, а я не знаю, чем заняться. Решил немного побродить по кораблю.
— Слушай, мы заняты тем же самым: шатаемся без дела. Пойдешь с нами?
— А вы сейчас куда? — Матвей странно тушуется.
Я оглядываюсь назад и успеваю поймать обращенный к нему взгляд Никиты — мрачный, полный открытой неприязни.
Впрочем, заметив мой интерес, Петров тут же меняет выражение лица на приветливое, старательно улыбается. Я с наигранной беспечностью переадресовываю ему вопрос Матвея:
— Никит, мы сейчас куда?
Несмотря на улыбку, тот отвечает неохотно:
— На променад. Прогуляемся, потом перекусим где-нибудь. Вряд ли твоему приятелю будет с нами интересно.
— Наверное, — бубнит Матвей и немного нервно оглаживает воротник рубашки. Вид у него как у кролика, увидевшего удава. Вот уж не думала, что он такой трусишка! Но выбирать мне не приходится.
— С нами весело, — заверяю я Матвея и подхватываю его под руку. — Так что, решено! Ты — с нами.
Дин-дон! Лифт открывает двери на третьей палубе. Я тащу Матвея вперед так быстро, что Никита едва за нами поспевает. Ему это, кстати, откровенно не по вкусу, и настроение у меня заметно улучшается.