Берзарин
Шрифт:
Надо отдать должное фармацевтам. Препараты нам доставили очень быстро. Основной из препаратов — акрихин. Медсестры побывали у каждого больного, проинструктировали, снабдили порошками акрихина. Давали советы: нельзя быть на солнце, нельзя купаться в водоемах…
К нашему полку прикомандировали врача-эпидемиолога Гусейнова, он — родом из Азербайджана. Там подобных болезней навалом. Желтая лихорадка, тропическая, да еще и малярия… Он стал проводить беседы. Жители окрестных селений рассказали, что немцы здесь тоже болели малярией. До войны проводилась профилактика, некоторые озерца поливали жидкостью, уничтожающей очаги заразы. Гитлеровцы этим не занимались.
Малярия свалила в нашем полку чуть ли не всех поголовно. Трясло уполномоченного
Надо мной тоже вились комары. Но, очевидно, меня спасло то, что я еще в детстве приобрел иммунитет. Помню, один раз приступ застал меня в пути (наша семилетка находилась в восьми верстах от родного поселка). Меня сперва бросило в озноб, при этом застучали зубы. Я опустился в овраг к копне сена. Пиджачок не согревал, пришлось укрыться сухой травой. Очнулся нескоро, весь в поту, обессиленный, потому повернул назад. Кое-как доплелся домой. В медпункте мне прописали хинин. Стал лечиться, приступы прекратились. Я проникся уважением к медицине.
В школе организованы были курсы сандружинников, я окончил их. Знания пригодились — старался соблюдать некоторые правила гигиены и профилактики. Теперь я давал советы заболевшим малярией. Стрелковые подразделения с лихорадкой справились легче, чем артиллеристы и минометчики. Санитарные инструкторы в ротах строго следили за соблюдением больничного режима. С пушкарями было труднее, там санинструкторы были «приходящими», постоянного контроля за лечением не было. Нашелся у них умник, из астраханцев, который внушил, что акрихин полезно запивать не водой, а самогоном, с местным названием «цуйка». Пришлось серьезно поработать, чтобы переубедить батарейцев.
Армейская газета «Советский боец» относилась к тем изданиям, которые у бойцов-читателей были особо уважаемы. В редакции работал замечательный литератор — Вадим Николаевич Собко. Знакомством с ним гордились. Его репортажи, корреспонденции ярко, зримо освещали армейскую жизнь. Он — лидер, у него во всех полках имелись соратники. Газета напечатала мою зарисовку, и он обратил на нее внимание. Я рассказал ему, что до призыва в армию работал в редакции районки. Спросил, не возьмут ли меня в штат редакции. Он ответил: «Вас, неплохо подготовленного в тактическом отношении, строевого офицера, на политработу ни за что не отпустят». Но с редакцией я не порывал, и мы продолжали общаться.
Через несколько дней в расположении нашего полка появилась легковушка марки «ханомаг» и в ней — Вадим Николаевич. Он нашел меня, чтобы передать последние номера «Советского бойца».
— Я о вашей дивизии, после того как она получила наименование «Одесская», напечатал репортаж в московском «Огоньке». А в Кишиневе вашу Одесскую не нахожу. Узнал, что она больна. Вот беда! — сказал Вадим Николаевич. — Пару часов назад я видел Николая Эрастовича, нашего командарма, разговаривал с ним. Генерал поведал, что наша армия выполнила задачу фронтового значения. Я спросил о 248-й, и генерал сказал мне, что она сражается с малярией, находится в его резерве. Услышав это, я заправил машину и рванул в Котовское, а заодно заехал в Одесскую дивизию, вас повидать. Болезнь нешуточная.
— Зря беспокоитесь, Вадим Николаевич, выздоравливаем, — ответил я.
— Слава богу! — воскликнул Собко. — Из газет узнаете всё-всё. Наконец-то Кишинев 24 августа освобожден от вражеской оккупации. Запестрел красными знаменами. Читайте и пишите!
Вадим Николаевич уехал. Кое-что о Кишиневе я читал раньше, но теперь перечитал вновь. Обращение военного совета к воинам перед наступлением даже сейчас звучало свежо:
«Боевые
Перед нами родная Советская Молдавия. Вперед — на Кишинев! Вырвем из фашистской неволи столицу Молдавии. Мы идем по пути наших великих предков. Не раз в прошлом видели эти места славных русских солдат и полководцев. Бывали здесь Петр Первый и Румянцев, Суворов и Кутузов. Теперь мощной поступью здесь идет Красная Армия по пути к полному разгрому ненавистного врага.
Доблестные бойцы, офицеры и генералы!
Беспощадно уничтожайте проклятых захватчиков! Не давайте врагу покоя ни днем, ни ночью. Смело и решительно взламывайте вражескую оборону. Прорывайтесь в тылы противника. Окружайте, дробите и истребляйте их. Бейте гитлеровцев, как прежде их били под Сталинградом, в Донбассе, Очакове, Николаеве, и Одессе»…
Из прочитанных номеров «Советского бойца» я узнал, что в боях за Кишинев отличилась 94-я гвардейская дивизия. Всех отважных, проявивших геройство в боях за овладение этим городом, трудно перечислить. И лично командир дивизии гвардии полковник Г. Н. Шостацкий проявил себя храбрым офицером. На подступах к Кишиневу его машина подорвалась на противотанковой мине. Гвардии полковник получил контузию. Но, несмотря на это, он остался в дивизии, отказавшись уехать в госпиталь, до конца сражения за Кишинев руководил штурмом города.
В ряде номеров детально описывалась хроника боевых действий, описывались подвиги офицеров, сержантов, рядовых. Смелость, спокойствие и рассудительность отличали бойцов и офицеров подразделения Александра Пеньшина. Они в числе первых вышли с боями в предместья столицы Молдавии. У них был свой поэт, Коля Кузнецов, публиковавший стихи в газете:
Пылала ночь в кварталах Кишинева, Снаряды рвали камни мостовых, Мы шли сюда, громя фашистов снова, Чтоб мстить за мертвых и спасти живых!Тут же был помещен портрет майора Михаила Кручека. С автоматом в руках он, заместитель командира 273-го гвардейского полка, шел в цепях штурмового отряда, выбивая гитлеровцев из Пушкинского парка. Пуля фашиста сразила майора Кручека. О таких героях сказал Максим Горький в своей «Песне о Соколе»:
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером…«Ханомаг» — машина большой проходимости. Ее мотор — надежный помощник в работе фронтового журналиста. Храбрость, мужество воинов… Об этом мы говорили с Вадимом Собко. О Мише Пороцком, который, будучи начальником химслужбы, напросился разминировать оставленный фашистами мост, действуя как рядовой сапер. За это его наградили медалью «За отвагу» — в порядке исключения. Этой медалью награждали только рядовых. О Пете Якименко, командире огневого взвода; он, будучи раненым, отказался уйти в медсанбат, а получив первую помощь, остался на батарее. Многих раненых спасла медсестра Юлия Стешенко.
Храбрый, инициативный воин, старший сержант Дмитрий Наливалкин, минометчик 476-го полка 320-й дивизии, в ходе сражения заменил выбывшего по ранению командира взвода. Этот взвод вступил в единоборство с броней, уничтожил самоходное орудие «Фердинанд», прорвавшееся на позиции артбатареи. «Фердинанд» — 70-тонная артиллерийская установка! Махина! Ее подожгли, и она взорвалась. Имя Димы Наливалкина узнала вся армия. В армейской газете писатель Вадим Собко опубликовал о нем и его взводе очерк. «Дмитрию всего восемнадцать, он из Ставрополья. Освобождал Ростов, Донбасс, форсировал Днепр… И вот Дима — один из воинов — освободителей Молдавии, — говорилось в публикации. — Его 320-я сражалась по-суворовски». Генерал Берзарин считал комдива-320 И. И. Швыгина одним из своих лучших военачальников.