(Бес) Предел

Юнина Наталья

Вставляю ключ во входную дверь, а он как назло не прокручивается. Раз попыталась, два. Ни в какую!

— Подружилась с мыслью, Олеся? — от неожиданно прозвучавшего голоса над ухом, я неосознанно дернулась и выронила ключи.

— Напугал! Не делай так больше, — резко разворачиваюсь, натыкаясь взглядом на Игоря. Сердце тут же начинает грохотать.

— Нехорошо, Олеся Игоревна, держать гостей на пороге, — с усмешкой произносит Игорь. Наклоняется вниз, быстро поднимает ключи и вставляет их в замок. Удивительно, но открыть дверь ему не составило никакого труда. — Дамы вперед. Или подожди, любовницы вперед.

— Прекрати, — одергиваю Игоря, а самой хочется на все наплевать и прижаться к его колючей щеке. А то что к колючей-к

гадалке не ходи. Не брился все четыре дня.

— Чего смотрим, Олеся Игоревна?

— Хочу и смотрю. У тебя щетина седая. Ужасно.

— Моими картами кроешь, — усмехается Игорь, подталкивая меня в прихожую. — А у тебя вон прыщ на лбу.

— Нет у меня никакого прыща, — еле сдерживая смех произношу я, скидывая с себя обувь.

— У меня седины тоже нет, не трынди. Боже, и ты променяла мой дом на это убожество? — резко переводит тему Игорь. — Тебе вообще не стыдно? — обводит руками гостиную, кривя лицо.

— А чего мне должно быть стыдно?

— Стыдно быть дурой.

— Ну спасибо.

— Да, пожалуйста. Ну так что, примирилась за четыре дня? — присаживаясь на диван интересуется Игорь.

— Нет. Поняла, что вряд ли смогу. Я сегодня была у твоей жены. Долго была. Думала, что буду ненавидеть ее, а в итоге возненавидела себя. А ее мне жалко.

— Хватит, Олеся, — дергает меня за руку, толкая на себя так, что я оказываюсь у него на коленях. — Ну что изменится от того, что ты тут втихушку будешь страдать?

— Не знаю что. Меня совесть съест.

— Да я тебя раньше придушу, чем она тебя съест. Знаешь, как мне хотелось тебя прибить после найденной записульки? Дурацкий, совершенно глупый поступок, сродни малолетки.

— Я вообще-то такая и есть.

— Да вот хватило же ума с тобой связаться.

— Ты пришел сюда, чтобы сказать именно это?

— Я пришел сюда, потому что ты мне нужна. И забрать тебя домой, — зарывается пятерней в мои волосы и притягивает к себе, касаясь губами виска. — Я устал, Олеся. Ты не представляешь, как. За четыре дня, как за три года. Я хочу спать, а не могу. Не получается. У меня снова трещит башка, разрывается так, что хоть на стену лезь. Я дико устал. Давай прекратим бодаться, пожалуйста. Обещаю, на новогодние праздники мы поедем на море. Куда ты там хочешь, в Доминикану? Мы могли бы и сейчас, наверное… но у тебя учеба.

— Я не хочу там учиться. Мне было стыдно тебе признаться, когда ты уже договорился об этом. Но дело не в учебе. Мы не поедем на море. Это будет нечестно по отношению к твоей жене.

— Олеся…

— Тссс… — прикладываю палец к его губам. — Я себя знаю. Не смогу расслабиться пока кому-то плохо. Еще сегодня утром, я была стойко убеждена, что не смогу все это принять. Но ты прав, в тихушку еще хуже страдать. А ты один все это время был. Бедненький, — обхватываю ладонями его щеки и целую в губы. — Побрейся, пожалуйста. Ты колючий. А ты не будешь злиться если я кое-что тебя спрошу?

— Нет, Олеся. Я больше не люблю ее как женщину. Но Марина часть моего прошлого и это прошлое часть меня. И она для меня близкий человек, в независимости от своего состояния. Я больше не хочу этого касаться.

— Спасибо, — сквозь смех и слезы проговариваю я. — Только я не это хотела спросить.

— А что?

— А уже неважно. Всему свое время.

— Тогда поехали домой.

— Поехали…

Глава 58

Девять месяцев спустя

Режу овощи, а сама украдкой пялюсь на Игоря, готовящего шашлык. Усмехаюсь, когда вместо помидора, попадаю себе по пальцу. К счастью, в этот раз без кровопролития. Только факт того, что год назад на этом самом месте было то же самое, не может не вызывать во мне улыбку. Ну почти то же самое, разница лишь в том, что теперь нас четверо. И это не прибавление в семействе,

о котором я в тайне мечтаю, это всего лишь Лена и ее муж. Вот уж никогда бы не подумала, что смогу общаться с этой женщиной. Но я с ней и не общаюсь, я с ней… дружу. Сейчас это не вызывает во мне ничего, кроме улыбки, а год назад я боялась и ненавидела Лену. Не знаю почему, но я была стойко убеждена, что она имеет виды на Игоря, не взирая на мужа, детей и работу психологом. Иногда бывает приятно ошибаться. У нас именно такой случай.

Я не знаю почему ее выбрал Бессонов в качестве «психологички», как он ее именует и по сей день, но мне она «зашла» с нашего первого вынужденного общения. Одно дело на словах примириться с собственной совестью, другое дело с этим жить. А жить вот так оказалось невыносимо сложно. Я перестала спать. Совсем. От злости хотелось громить все вокруг. При Игоре я держалась, а когда оставалась одна, у меня начинались самые настоящие психозы. Меня раздражало абсолютно все: мерзкая стрелка тикающих часов, неровно лежащая обувь, разводы на полу, крошка на столе…Из-за долбанной крошки я сгрызла собственные ногти до крови. Этим все не закончилось, дальше в ход пошли заусенцы. С каким упоением я буквально сгрызала собственную кожу, не передать словами. Но видимо это и стало отправной точкой походу к Лене. Нет, я бы сама ни за что не пошла, к ней меня отправил Игорь. Я «спалилась» именно на пальцах, которые вывели из себя уже Бессонова. Видимо на ногтях у него какой-то пунктик. Я сопротивлялась этому походу как могла, сетовала на злость от отсутствия сна, что в действительности и являлось правдой. На что у Игоря нашелся быстрый ответ: она мне даст снотворное, от которого самого Бессонова срубило на двенадцать часов. Он так расхваливал чудодейственное лекарство, что я согласилась. Мне хотелось вырубиться хоть на несколько часов. И первое, что я брякнула с порога- «дайте мне то снотворное». А она в ответ рассмеялась. К своему стыду, именно тогда мне захотелось выколоть ей глаза. Первое, что приходило на ум: эта гадина еще и насмехается. И только через несколько секунд, усадив меня в кресло, она объяснила свой смех. Не было тогда никакого снотворного, она дала Игорю таблетку пустырника… Потом был уже мой смех, истерический или нет, не знаю, а еще был жуткий стыд за то, что хотела сделать с ее глазами.

Вот с того памятного дня она и занялась моей головой. В случае Игоря его вырубило не от «снотворного», а от того, что он отпустил себя, приняв решение. Кстати, решение касалось непосредственно меня. В моем же случае пустышка не поможет, каким громким словом ее не назови. Я не примирилась со своей совестью от слова "совсем". Лена не стала для меня психологом. Она стала женщиной, с которой я просто говорила. Женщиной, которая рассказала мне не только свою историю, успокоив меня, что все мы немного психи, она открыла мне Игоря с другой стороны. Нет, она не трепала языком о его прошлом, об этом я сама каждый раз после наших с ней встреч допытывалась у самого Игоря. Но именно она подталкивала меня к этому. Она же со временем научила меня уживаться с чувством вины. К сожалению, горечь от происходящего никуда не ушла и вряд ли не уйдет в ближайшее время, но жить стало безусловно легче. По крайней мере ко мне вернулся сон, и я не срываюсь на всех вокруг. Временами даже хорошо, вот как сейчас. Иногда я вообще ощущаю себя до безумия счастливой, казалось бы, от самых простых вещей.

— Олеся, я не люблю помидоры с отрезанными ногтями. Достаточно посыпать их солью. А ногти лучше оставь при себе.

Если бы не женский голос, эту речь я однозначно приписала бы моему Бессонову. Вообще я поняла, что Лена и Игорь чем-то похожи. Наверное, поэтому при всех совместных встречах они соревнуются в словесных битвах. Даже не знаю кто победитель.

— Я это учту, — перевожу взгляд от Игоря на свои руки и продолжаю нарезать овощи, изредка посматривая на Лену.

— Ну что, Олеся? Жги.