(Бес) Предел
Шрифт:
— Завтра ночью мы улетаем в Доминикану. В райское место с минимальным количеством людей. Полный оазис, — неожиданно для себя выдаю я.
Неожиданно, потому что планировал сказать ей это за несколько часов до самолета, чтобы не было раздумий и прочего. И сейчас понимаю, что зря ляпнул. Язык, сука, мой враг.
— Я не думаю, что это хорошая идея.
— Олесь, давай ты не будешь заниматься самобичеванием.
— А ты уже не боишься, что с ней что-то случится, когда мы улетим? А что будет, если так реально произойдет? — одергивая руку, невесело произносит Олеся. — Ты же сожрешь себя потом. А я на пару. Нет, не могу так. Лучше быть здесь, рядом. Пойдем обратно.
— Нет, — жестко произношу
— Ты себя убеждаешь или меня? — маленькая, да удаленькая, знает куда бить.
— Все, Олесь, мы полетим и точка. Не грузись. Нам надо расслабиться. Думай о купальниках, шляпках и прочем. Договорились?
— Посмотрим. Нам пора возвращаться.
— Хорошо, пойдем.
***
За все время нахождения Марины в больнице, я никогда не стоял столько перед дверью, не решаясь войти. То, что ходить к ней стало дико тяжело, с этим я вполне смирился, но чтобы вот так, рассматривать долбанную дверь, не в силах нажать на ручку-нет. Понимаю, что это обыкновенный страх и трусость, а поделать с собой ничего не могу.
— Игорь, с вами все в порядке? — слышу позади себя знакомый голос медсестры и мысленно благодарю за то, что сама того не осознавая, дала мне пинок все же войти в палату.
— Все нормально, — киваю ей в ответ и наконец-таки нажимаю на ручку двери.
Медленно захожу внутрь, бегло осматривая до боли знакомую обстановку, и вместо привычного мне стула, подхожу к окну. То ли в палате действительно невыносимо жарко, то ли во мне горит чувство вины, но тем не менее, первое, что я делаю-это открываю окно. Втягиваю в себя свежий воздух и на какое-то мгновение становится лучше. Правда до тех пор, пока я не сажусь на привычное место рядом с Мариной. Ощущение, что на мне ошейник или свитер с дурацким тугим воротом, который реально душит. Только ни того, ни другого на мне нет. Я столько раз говорил с Мариной обо всем, а теперь, взяв ее руку в свою, не могу произнести и звука. Словно мне отрубили язык и все, что я могу сделать, это тупо смотреть на лицо своей жены. Не знаю сколько так просидел, казалось вечность, а потом вдруг само собой вырвалось «прости».
— Прости меня, Мариша. Прости… Я миллионы раз прокручивал в своей голове наш последний разговор и, если бы…если бы я знал, что так получится, я бы все изменил…все. Но уже не могу. Не получится… Я тебя любил, очень любил… И никогда в жизни даже не мог подумать, что полюблю кого-то еще. Я знаю, что тебе больно это слушать, но так есть, я уже не смогу изменить этого факта, как и то, что произошло с тобой. Я боролся с этим. Правда боролся, но не получилось. А теперь не хочу бороться. Я не знаю, что бы ты делала на моем месте, может ты бы оказалась сильнее, но я не смог. Прости меня, пожалуйста. Прости…. И за девочек прости. Может, если бы я ждал их так сильно, как ты, тогда бы они выкарабкались. И сейчас бы сидели тут со мной, и стишки тебе рассказывали. Черт… Прости, — целую прохладную руку жены, а у самого по телу проходит очередная волна противного удушливого жара. — Я сегодня ночью улечу, очень далеко. Но это не то, о чем можно подумать. Я вернусь. Через одиннадцать дней я обязательно вернусь. У нас все будет по-старому. Книги, разговоры и прочее. Я тебя никогда не брошу. И медсестры, пока я не буду приходить, будут самые хорошие, сварливых не будет. Просто я не могу не поехать. Когда-то я пообещал тебе, что у нас все будет хорошо и видишь…не
Оборачиваюсь у двери, и прошептав очередной раз «прости», все же нажимаю на ручку и выхожу из палаты.
Странное дело, вместо ожидаемого самобичевания за сказанные слова, мне почему-то становится лучше. Вместо окутывающего тело жара, я ощущаю непривычную для себя легкость.
***
Домой зашел с каким-то предвкушением. Правда боялся, что Олеся соскочит в последний момент, и как только придет время отправляться в аэропорт, встанет в позу. И вот тут моего запала вряд ли хватит на какие-то уговоры. Наклоняюсь к Боне, как всегда вышедшей первой меня встречать, и поднимаю ее на руки.
— Потерпишь одиннадцать дней с Леной. Тем более встретишь там свое рыжее чадо. Не бойся, за хвост никто тебя дергать не будет. Там, к счастью, дети не отмороженные. Ну если что-кусай их.
— Что у тебя с телефоном? — поднимаю взгляд на Олесю, стоящую на пороге гостиной с телефоном в руках. И все бы ничего, но с лицом беда. Да… ну вот тебе и предвкушение.
— Что-то случилось? — опускаю Боню на пол и подхожу ближе к Лесе. — Все, встаешь в позу и на море мы не летим, да? А я думал взбрыкнешь перед самым вылетом. Олесь…
— Не летим, Игорь… Так что у тебя с телефоном? — шмыгая носом, произносит она.
— Понятия не имею. Сел, наверное. Олесь… мы уже десятки раз это обсуждали…
— Ты не понял меня. Мне полчаса назад позвонили из больницы, сказали, что твой номер не доступен.
— Я был там час назад. А что случилось?
— Они сказали, что Марина…умерла.
— Умерла?!
— Так сказали… я не знаю. Игорь…
— Тссс, — прикладываю палец к ее губам, а сам мысленно пытаюсь осознать сказанное. И получается это… да никак это не получается. — Это… странно.
— Ты о чем?
— Ни о чем, Леся. Ни о чем. Иди сюда, — тяну ее на себя и крепко прижимаю к груди.
— Все будет хорошо. Не сегодня, так когда-нибудь, да? Будет? — сквозь слезы проговаривает Олеся, стискивая ладонями мою рубашку.
— Будет хорошо. Будет… Не сегодня, так завтра. Надо только осознать…
Глава 60
Год спустя
Смотрю на себя в зеркало и мысленно кайфую. Никогда не думала, что буду такой счастливой, да и чего уж греха таить настолько красивой. Мамочки, какая же я шикарная…Обалдеть! Никогда и представить себе не могла, что выберу такое платье. Сколько себя помню, всегда хотела что-то пышное, аля принцесса, а это… совершенно другой стиль. Пышной юбкой тут и не пахнет, зато платье выгодно подчеркивает фигуру и потрясающе обтягивает попу. А какая полуобнаженная спина в кружевах… а шлейф… Господи, нехорошо так собой восхищаться. Хотя нет, ну как такой красотой можно не восхищаться? Если я кайфую, глядя на себя в зеркало, то что будет с Игорем?
— Лесь, ну может хватит уже насиловать это несчастное платье? Оставь его на завтра. Давай, раздевайся.
— Во-первых, Инна, оно не несчастное, а счастливое. Во-вторых, хочу и насилую.
— Снимай, говорю. Игорь пришел. Его вряд ли остановят доводы, что ты не одета.
— Закрой! Закрой дверь! — в панике кричу я. — Еще не хватало, чтобы он увидел меня в платье! Примета плохая. Помоги мне, только аккуратно! Давай быстрее, — пытаюсь самостоятельно выбраться из платья, но получается это с трудом.