Бес Славы
Шрифт:
– Он часто так? Дает деньги? – спрашиваю я, устроившись на сидении возле окна. Фаина Егоровна присаживается рядом и отвечает:
– Да, он парень щедрый. На праздники все тоже поздравляет деньгами. Матвей хоть и сын богатого отца, но сильно не избалован. Раньше он жил с матерью в хрущевке, пока та не умерла... очень мальчик сильно переживал.
У меня тут же возникает жалость к этому мужчине. Потому что я его понимаю как никто другой – он, как и я, сирота. Только вот у меня бабушка есть. И Марта.
– Детей нет? – спрашиваю я.
–
– Понравился?
Чувствую, как щеки наливаются краской. Но не оттого, что меня раскусили, а от того, что такое просто предположили:
– Должна же я знать, на кого работаю.
– Вот хочешь честно? – предлагает она, положив левую руку на грудь: – Меньше о хозяевах знаешь – крепче спишь. Не суй никуда свой милый носик, Станислава. Да и старайся особо не мелькать перед Матвеем. Он... хоть и нормальный, но обидеть может.
– Обидеть?
– Не мне тебе рассказывать, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине. Знаешь же, коль ребеночек у тебя есть? Вот. Матвей Георгиевич легко пускает в свою постель женщин, но и так же легко их выпроваживает.
– Просто он никого не любил, – бубню себе под нос. Но Фаина меня слышит и, соглашаясь, кивает.
До дома добираемся быстро. Фаина сразу идет домой, а я звоню в квартиру Надежды Ивановны. Дверь открывает сама хозяйка.
– Забыла отдать тебе ключи, – улыбается она и тут же протягивает небольшую связку с брелоком в виде кошечки. – Как первый рабочий день?
– Нормально, – киваю я.
– Вот и славно. Пойдем чай пить.
Она провожает меня на кухню, где за столом сидят и пьют что-то из кружек двое молодых людей.
– Вот, познакомьтесь, это Станислава, – представляет меня Надежда Ивановна. – А это Миша и Маша.
Молодые люди приветливо кивают, улыбаются. Я сажусь за стол напротив, передо мной ставят кружку с чаем, пододвигают заварные пирожные в милой вазочке, и начинается непринужденный разговор.
Я слушаю, отвечаю, улыбаюсь... и понимаю – как же мне повезло с соседями. Мне здесь нравится, тепло, уютно и спокойно. Люди хорошие, отзывчивые. А главное – меня никто не осуждает, узнав про дочь. Вот что значит город!
Вскоре, допив чай, все расходятся по комнатам. Я мою посуду, так как сама вызвалась прибраться. А потом тоже иду к себе. Ложусь на кровать и прикрываю веки.
Не хочу ни о чем думать. Но холодные голубые глаза вновь возникают в памяти. Сначала отдельно, как улыбка чеширского кота в темноте леса. А потом уже на лице Матвея Георгиевича... совпадение? Мое воображение? Так бывает?
Неужели это он? Неужели мой, скажем так, хозяин, этот Матвей Георгиевич, тот самый человек, разрушивший мою жизнь?
Глава 23
Матвей
–
Не знаю, в который раз меня уже зовет Илья, но я только-только слышу его голос сквозь какую-то непроницаемую подушку собственных мыслей.
– Да? – посмотрел я на друга.
– Ты что-то как попрощался с обслуживающим персоналом, так сам не свой.
– Да устал просто, – тру переносицу.
– Так зачем я тут двадцать минут распинался? – смеется Илья, поднимаясь. – Ладно, поеду я домой. Завтра на работу, так что тоже отдохни. Как время появится, тебе надо посмотреть договор на оплату.
Я провожаю Илью до ворот, закуриваю, пока мы ждем машину такси, и говорю:
– Спасибо.
– За что?
– За все. Как-то все дерьмово в жизни в последнее время, люди вокруг какие-то гнилые, а вот за тебя можно зацепиться, зная, что эта спасительная ветка не окажется трухлявой. Блядь, какая-то хреновая философия выходит.
– Матвей, – Илья кладет мне руку на плечо. – Философ из меня еще хуже твоего, а уж в какие-то высшие силы тем более не верю, но, возможно, наша случайная встреча была необходима нам обоим. Знаешь, случайности вообще штука странная, – усмехается друг напоследок и садится в подъехавшую машину.
Я отбрасываю окурок и возвращаюсь в дом.
Выключаю свет вне дома, закрываю входную дверь и почему-то иду в кабинет отца. Одно дело, когда я сижу в его офисе днями и ночами, но другое… Я не заходил сюда почти два месяца, а теперь чувствую себя так одиноко в этом большом доме, что впору удавиться.
На удивление, здесь свежо. Фаина убирается, наверное, проветривает. Пока медленно подхожу к креслу, двумя пальцами за собой делаю дорожку по столу, с нажимом, со скрипом. Хоть какой-то звук в звенящей тишине дома.
Опускаюсь в кресло, забрасываю руки за голову и спрашиваю в пустоту:
– И что делать, пап?
Меня сегодня что-то действительно тянет на какую-то душевную хрень. Я давно нарастил вместо кожи панцирь, но сегодня что-то треснуло. Нельзя, надо держаться. Ради чего? Сразу для просвещения – я должен узнать, что случилось с отцом. А потом… Вот тут я не знаю. Просто жить, наверное, как все живут.
А как все живут? По-разному ведь. Кому-то нормально прожигать жизнь, тупо тратя чужие деньги. Кому-то нужен тихий оплот семейной жизни. Кому-то необходимо уходить в бизнес с головой... Что из этого я буду делать, а главное – желать в то самое потом?
Опускаю руки на стол, сцепляя пальцы в замок. Оглядываюсь бездумно. Вновь ловлю запах свежести и вдруг вспоминаю другой. Запах Славы... блядь, как поэтично это звучит даже в голове! От волос новой домработницы пахнет очень вкусно. И очень знакомо. Так же мне знакомо название населенного пункта, откуда она родом... Мы встречались раньше? Черт, не помню. Лица девушки точно. И такое имя я бы стопроцентно запомнил бы.
Но может, она меня узнала? Может, она напомнит?
И что, спрошу ее в лоб?