Бес в серебряной ловушке
Шрифт:
Орсо чуть приподнял брови, уголок обезображенных губ снова насмешливо дрогнул. Но подросток коротко качнул головой:
– Я знаю, как трудно найти службу в хорошем полку. Я же вовсе не имею никакой ценности. Даже не бывал в настоящем бою. Значит, вам что-то от меня нужно. Но вам достаточно было оставить возле меня флягу с водой, чтобы я не мог до нее дотянуться. Или… да что там, раздробить мне локоть, макнуть головой через борт лодки. У вас была сотня способов получить от меня все что угодно. Вы видели меня там. Я стоял у самой грани. Так зачем везти в Венецию и брать на службу… бестолкового птенца?
Орсо снова усмехнулся, но на сей раз без пренебрежения:
–
Годелот помолчал. Наверное, не стоило больше спрашивать, ведь ему дали ответ, которым можно удовлетвориться. Но что-то все равно не увязывалось. А полковник, меж тем, перестал усмехаться и посерьезнел:
– Я думаю, вы догадались, что я не просто заглянул в застенок отца Руджеро на огонек. У меня были причины искать вас там. Я прежде всего кондотьер, Мак-Рорк. И я не из тех мусорщиков, кто сгребает в свои полки любое отребье. А слухами, как вы знаете, полнится земля. Отцу Руджеро известно о вашей эскападе в лесу этого несчастного графа… Кампано, кажется. Кстати, не слишком умно было упоминать о ней в вашем прошении в Патриархию. Об этом инциденте стало известно и мне – я не гнушаюсь сплетнями, поэтому быстро узнаю новости. И если монахам от вас нужны лишь ответы, то мне есть что предложить мальчишке, сумевшему противостоять четверым взрослым солдатам и выйти победителем, а потом несколько часов продержаться под пыткой и допросом. Из вас может выйти толк, Мак-Рорк. – Полковник поднял кружку: – Давайте выпьем. Согласитесь, этот день мог закончиться для вас иначе.
Нет, сидящая в изнуренном уме заноза никуда не исчезла. Но тон полковника неуловимо изменился, и Годелот понял, что на сегодня время сложных вопросов закончилось. И правда, этому дню пора было подойти к концу. Шотландец почти физически ощутил, как разжимается крепко стиснутый где-то внутри кулак, и тут же сдерживаемая усталость свинцовой плитой легла на плечи. Годелот словно впервые почувствовал, как нестерпимо голоден, как заманчиво пахнет лоснящийся румяными краешками пирог, как тепло и сухо в кухне. Так к черту все вопросы! Для них будет завтрашний день.
Подросток тоже взялся за кружку, встал, поклонился Орсо:
– Благодарю вас, мой полковник. За здравие нашего синьора нанимателя!
Он не успел поднести кружку к губам. Дверь распахнулась, ударив в стену, и в кухню вбежал лакей. Не обращая внимания на гневное кухаркино: «Да что ж ты носишься, ирод!», он бросился к полковнику и что-то прошептал тому на ухо. Орсо вскинул голову. Поставил нетронутую кружку, расплескав вино, и стремительно вышел вон, бросив напоследок:
– Отдыхайте, Мак-Рорк!
Глава 17
Каменная королева
Один, два, скорее… Три, четыре, скорее… Отец Руджеро мерно отщелкивал агатовые бусины четок, все прибавляя темп, словно секунды тоже могли ускорить свой бег. Гребцы старались на совесть, но монаху казалось, что чернильная вода канала гуще сахарной патоки и лодка вязнет в ней, едва продвигаясь вперед.
Злость стояла поперек горла жгуче-кислым комом, и доминиканец давился ею, не умея ни сглотнуть, ни выплюнуть. Все пошло прахом. Череда таких блистательных удач и безупречно отыгранных ходов. И Руджеро
Орсо, чертов шантажист… О тайной допросной на унылом островке знали всего несколько человек. Помимо самого отца Руджеро, туда имели доступ лишь брат Ачиль и глухой брат Лукка, после тяжелейшей болезни страдавший тихим и безобидным слабоумием, покорный, скрупулезный, хотя почти не способный связно говорить.
Двое бессменных солдат, нанятых лично самим Руджеро, тоже были совершенно надежными людьми: брат одного сидел в тюрьме по обвинению в краже церковного имущества, и лишь благодаря ходатайству Руджеро дело не дошло до плахи. У второго же неизлечимо хворала дочь, и доминиканец платил за врача и доставал снадобья, поддерживающие ее жизнь.
Откуда нищенствующий монах брал деньги – это к делу не относилось. Однако Руджеро имел свои убеждения о судебной системе, не брезговал взятками и никогда не экономил на преданности своих подручных, умело поддерживая в них на малом огне правильный замес страха с благодарностью.
Отец Руджеро крайне редко использовал свое убежище и всегда был очень осторожен. Как же он не учел, что Орсо, обычно относившийся к нему с ироническим пренебрежением, на сей раз пустится по его следу? Хуже того, он сам позорно спасовал перед полковником, порядком обескураженный его появлением и угрозами.
Какого же дьявола он повелся? Почему вовремя не сообразил, что Орсо все равно никогда на него не донесет? Ему не позволят… Орсо всего лишь наемник. Тогда как он, Руджеро, совершенно иное дело! Но нет, он молча дал мерзавцу голыми руками выхватить у него прямо из-под носа уже дозревавший плод. И один Господь теперь знает, что за судьба уготована Мак-Рорку. Не лежит ли он уже на дне лагуны с отрубленными руками, выложив перед смертью полковнику все, как на последней исповеди?
Лодка уже шла по Каналаццо, стиснутому с обеих сторон фасадами зданий. Здесь, у этой торной водной дороги, Венеция вздымалась перед своим гостем прямо из волн, ослепительная в красоте колоннад и куполов. Но Руджеро знал, что днем на белых ступенях и статуях отчетливо виден мох. А уж о паутине узеньких канальцев в глубине города, где верткая гондола с трудом крадется по тинистой воде, едва не скребя бортами о заплесневелые стены домов, он и вовсе предпочитал не вспоминать. Но вот по правому берегу показались купола старинной церкви, и вскоре впереди замаячили остатки злополучного моста Риальто [12] , обрушившегося еще в отроческие годы отца Руджеро.
12
Мост Риальто, самый старый из четырех мостов через Большой канал, изначально был деревянным и не раз рушился. В конце XVI века был отстроен из камня и сохранился в этом виде по сей день.
Лодка приблизилась к уже знакомому читателям особняку, там и сям скупо озаренному огнями в окнах. Нос суденышка ткнулся в ступени причала, и монах встал, хватаясь за массивный поручень и нащупывая ногой первую ступеньку. Господи, как он ненавидел этот лягушачий город!
Руджеро не взялся бы толком даже объяснить, зачем несся сюда в такой спешке… Он потратил битых два часа на уничтожение улик в своем застенке. И теперь ярость пополам с тревогой жгли его столь невыносимой мукой, что он не мог оставаться в неведении, даже если ему предстояла новая стычка с Орсо, который, конечно, не преминул бы подчеркнуть свою победу над доминиканцем.