Бес. Порочная страсть
Шрифт:
Но в ответ только тишина.
Брови сходятся на переносице. Пытаюсь дышать ровно, но сердце начинает ускорять темп.
Снова нажимаю на звонок. Жду.
Проходит минута, а в ответ мне то же самое — полная тишина. Ни шороха, ни звука — ничего!
Не знаю, почему, но ладони вспотели, пальцы подрагивают.
Тянусь к ручке и толкаю дверь…
Она с легкостью поддается.
Замираю, чувствуя неладное.
Вхожу. Ребята следуют за мной.
Небольшое помещение — всего двенадцать квадратных метров, окно, диванчик,
По правую сторону от меня, почти у самого входа, дверь, ведущая в совмещенную ванну и туалет.
Замираю напротив нее, и чувствую, как внутри все напрягается, как мороз проходит по коже, а сердце в груди леденеет.
Что это? Какого хрена?
Тянусь к ручке и поворачиваю ее.
Не хочу открывать. Интуиция вопит, чтобы я этого не делал, чтобы остановился, но я не могу.
Толкаю дверь, и замираю.
Сердце обрывается, в глазах резко темнеет.
Саша. Моя Саша!
То, что я увидел, уничтожило меня изнутри. Не просто разрушило, нет. В этот момент я умер.
Вся ванная была в крови. Пол, стены, зеркало, унитаз… Даже потолок.
И она… Моя девочка лежит поломанной куклой, глаза остекленели…
На ней нет живого места. Ее тело растерзано так, будто ее рвали на куски.
Не могу стоять, не могу идти…
Мир качается, но я, пошатываясь, делаю шаг к ней.
Внутри все же теплится призрачная надежда, а вдруг…
Но это идиотизм. То, что предстало моему взору…
Тут невозможно выжить. Мне ли этого не знать. Я ведь и сам настоящий мясник. Я знаю, как убивать. Знаю, как причинять максимум боли и увечий, но не давать своей жертве умереть прежде, чем сам этого позволю. И сейчас, словно в насмешку, та, что стала мне безмерно дорога, была истерзана. Ее кто-то убил.
Без сил опускаюсь на колени, совершенно не заботясь о том, что испачкаюсь в крови. Мне плевать.
Душу рвет на части. Из горла срывается вой.
БОЛЬ!
Она с головы до ног прошивает меня, будто кто-то воткнул в мое сердце раскаленный железный прут и теперь проворачивает его.
Не совсем осознаю, что делаю, но мои руки тянутся к ней.
Прижимаю мою девочку к себе.
Она безмолвна. Пытаюсь нащупать пульс, но его нет. Дыхания нет! ЕЕ БОЛЬШЕ НЕТ!
— А-а-а-а!!! — крик разрывает пространство, отдаваясь в самых дальних уголках этого общежития. — Кто? Сука! Кто?!
Не замечаю, как слез текут по лицу. Целую ее бледное лицо, окроплённое кровью. Ее кровью.
И рычу. Рычу раненным зверем.
— Саша, Сашенька, — шепчу, зарываясь лицом в ее светлые волосы, раскачиваясь из стороны в сторону.
Не могу выпустить ее из своих объятий. Нет сил на это.
Не могу принять, что какая-то мразь лишила этого нежного ангела жизни.
— Родная моя, — глажу ее по влажным от крови волосам, — как же так? Ну как же это?..
Я не плачу — рыдаю.
— Девочка моя, — шепчу
И снова начинаю раскачиваться взад и вперед.
Саша не реагирует. Она и не должна. Ее забрали у меня.
Я ведь чувствовал! Чувствовал, что не нужно ее отпускать! Еще тогда, в спальне, я знал, что пожалею об этом, но… отпустил.
Идиот!
Еще никогда в жизни я не испытывал такой боли!
— Клим Андреевич, — словно издалека слышу голос одного из своих мордоворотов. Кажется, это Алексей. Или Денис? Не знаю, сейчас мне не до них.
Поднимаю на него взгляд, но будто не вижу.
— Клим, — снова этот голос. — Нужно вызвать ментов и скорую, чтобы зафиксировали время смерти.
Я не отвечаю — нет сил, просто киваю.
Я не хочу выпускать мою девочку из объятий. Не хочу оставлять ее одну.
Но внутренний голос, будто в насмешку, говорит: «Но ты оставил. Она была тут совсем одна, когда ее резали. Когда истязали и мучали. Когда ее убивали».
И я снова рычу.
Все происходит, как во сне.
Менты, скорая. Меня пытаются оттащить от Саши, ноя реву раненым зверем, не давая ее этих эскулапам.
Я безумен в своем горе.
В итоге, меня все же удается оттащить от моей девочки. И врачи констатируют смерть.
Почти четыре часа назад.
Когда она только приехала домой.
Значит, ее тут уже ждали.
С меня берут показания, как и моих ребят. А затем отпускают.
Я, словно со стороны наблюдаю, как моего ангела заворачивают в полиэтиленовый черный плотный мешок и закрывают.
Уносят.
Следуя за ней.
В голове пусто, сердце заледенело. Я не чувствую жизни вокруг. Все будто замерло вместе со мной.
Не совсем осознаю, как оказываюсь в машине, как мы трогаемся с места.
Мне на все плевать, кроме одного: кто сделал с ней такое? Кто за все это в ответе?
Я. Это я сделал. Кто-то убил ее назло мне. Кто-то хотел, чтобы я испытал боль.
— Клим Андреевич, — поворачивается ко мне Алексей, — мы не стали показывать вам это там, да и не хотелось, чтобы менты обнаружили, но, думаю, вы должны это видеть.
Хмурюсь, не совсем понимая, о чем он, черт возьми, толкует.
И тут он достает из внутреннего кармана своей легкой куртки свернутый надвое небольшой листок и протягивает его мне.
Беру. Внутри все замирает. Кажется, я даже затаил дыхание.
Разворачиваю листок и читаю:
«Думал, я не узнаю о тебе? Зря ты сунулся на мою территорию, Клим. Зря влез туда, куда тебя не просили. Так получи же свою заслуженную «награду» — ее смерть будет на своей совести. Это мой бизнес. Это мой город. Это моя империя! Знай свое место, пёс! Больше предупреждать не стану».
И внизу подпись: «Бес».